…На сквалыгу-лепрекона, пересчитывавшего золото в своем горшке, парни наткнулись пополудни. Гном злобно шипел, пока чернявый пытался наколдовать лепрекону толику приязни к гостям, потом харкнул «обмиралой» и двинулся превращать мажонка в жабу. Не дошел: в затылок уродцу ахнула его же собственная золотая монета. Лепрекон обернулся, багровея от гнева, и немедленно получил следующей монетой в глаз. Увесистые кругляши сыпались градом, кучность попаданий была на высоте, многократно ушибленный гном кинулся собирать богатство, и почти собрал, когда его по темечку огрел горшок, еще наполовину полный золота.
Полтора часа, ожидая, пока кончится действие «обмиралы», Тьяден тащил чернявого на закорках. Да и потом ноги у мажонка заплетались, он шел, как пьяный, спотыкаясь и норовя упасть в овраг. На Поляну Фей ученики выбрели в сумерках. Тьяден застыл, в восхищении любуясь хороводом красавиц, одетых исключительно в лунный свет; разум помутился, забияка шагнул к феям, ничего не соображая. В таких случаях лучше всего помогал «Гром-с-Ясного», но чернявый попросту не изучал этот раздел заговоров. И применил первое, что смог вспомнить, из боевого раздела. Вполне достойно, на взгляд Просперо. Правда, угодило не по феям, а по Тьядену: оглушенного забияку удалось оттащить подальше от хоровода, сквозь шипастые кусты ежевельника. Впрочем, нет худа без добра — жгучие колючки быстро привели бычка в чувство!
До рассвета, когда они заблудились в Гнилой Топи, ничего примечательного не произошло. Хотя, конечно, поиски лесины и спасение чернявого из болота доставили зрителям немало волнительных минут.
Капитан Штернблад усмехнулся:
— У вашего «оружия» редкостная удача, мой дорогой волшебник!
— Да и счастье вашего, мой милый капитан, тоже из редких! — не остался в долгу маг.
— Хотя, с другой стороны…
— Вы так думаете?
Ковыляя, еле живая парочка вошла в северные ворота Реттии; шар-обсерватор заволокло туманом, и картина исчезла. Трибуны потрясенно молчали, предвкушая дальнейшее развитие событий. Зато король на этот раз обошелся без бирюча. Высочайший голос, усиленный аччендариями, заполнил чашу ристалища до краев:
— Я, Эдвард II, ныне рассудив по итогам состоявшейся дуэли между капитаном лейб-стражи Рудольфом Штернбладом и Просперо Кольрауном, магом трона Реттии…
Упади на трибунах волосок — все обернулись бы на святотатца.
Кто тут шумит?!
— …объявляю ничью. Решение окончательное, обжалованью не подлежит. Господ дуэлянтов прошу завтра на аудиенцию, во дворец.
