— И закусывать, закусывать плотнее! Вот, смотрите, фуа-гра вполне подойдет. Мы можем заказать еще фуа-гра? Гарсон, и принесите, пожалуйста, еще один графинчик с водочкой, одного, пожалуй, нам будет недостаточно! Вы не возражаете, господа?
Никто не возражал. Воля гостя у нас не оспаривается.
— Где вы научились так хорошо говорить по-французски, мадам? Ваше чтение Поля Верлена нас приятно тронуло!
— Когда я готовилась к поступлению в театральный, я занималась с репетитором. Книжки французские читала. А теперь, специализируясь на французском кино, каждый день заставляю себя дрилить язык. Ой, в смысле, учить.
— Так вы поступали на актерский факультет? И что представляли на экзамене?
— Хотите, продемонстрирую?
— Это было бы занимательно, не правда ли, друзья? Попросим нашу гостью…
— Знаете, я вам лучше спою. Но только — после следующего тоста!
Я громко закашлялся. Ее и это не остановило.
— Вы простыли, Жерар? Нет? Поперхнулись? Давайте я похлопаю вас по спинке. Вам лучше?
Чертовка!
— Итак, выпьем за сегодняшний вечер, за наше знакомство и за ваш потрясающий город — город любви!
Выразительно посмотрела на меня. Я отвернулся с каменным лицом.
После третьей рюмки она по просьбе присутствующих спела «Катюшу», заглушив растерявшуюся ресторанную певицу. После четвертой — «Подмосковные вечера». Вместе со всеми, хором. Потом — «Очи черные». Дважды. Затем, окончательно оттеснив певицу в сторону, заказала музыкантам «Цыганочку» и первой пустилась в пляс. Водка ударила в голову. Всем.
Постепенно раскрепостившись, мои друзья, а следом и прочие посетители ресторана подключились к танцу и теперь оживленно отплясывали вместе с ней. По очереди. Я ни разу в жизни не видел танцующей чопорную Николь, но и она сдалась, ведомая возбудившимся Полем, который неожиданно забыл о своей хронической подагре и танцевал не просто бодро, а прямо-таки, скажем, залихватски.
Не танцевал лишь я. Мрачно взирая на веселье, я мечтал как можно скорее избавиться от постигшего меня наваждения. Мысли путались, эмоции переполняли. Противоречивые эмоции. Мое утреннее поражение все еще напоминало о себе горячими наплывами. Я бесился. Я снова любовался ею, ненавидел ее и — не мог дождаться ночи, когда мы вновь останемся наедине.
Наутро очень болела голова. Нет, не болела — разламывалась пополам. Наверное, Зевс, из черепа которого рождалась Афина Паллада, и то чувствовал себя лучше.
— Что ты стонешь, милый? Мигрень?
— Ты еще спрашиваешь?! Проклятье! Это даже не мигрень… Мне же нужно ехать на переговоры! Зачем, зачем я столько выпил?..
