…кречет – в оригинале gear-eagle (gir-eagle), библейское название неизвестной птицы, упомянутой в Лев. 11:18 и Втор. 14:17 среди "нечистых" птиц, запретных для употребления в пищу. В русском синодальном переводе – "сип"; по мнению ряда исследователей – стервятник.
Перевод и примечания (с) Анна Блейз
The Unappeasable Host
The Danaan children laugh, in cradles of wrought gold,
And clap their hands together, and half close their eyes,
For they will ride the North when the ger-eagle flies,
With heavy whitening wings, and a heart fallen cold:
I kiss my wailing child and press it to my breast,
And hear the narrow graves calling my child and me.
Desolate winds that cry over the wandering sea;
Desolate winds that hover in the flaming West;
Desolate winds that beat the doors of Heaven, and beat
The doors of Hell and blow there many a whimpering ghost;
O heart the winds have shaken, the unappeasable host
Is comelier than candles at Mother Mary's feet.
Перевод с английского Анны Блейз
Я встану и отправлюсь в путь на остров Иннисфри,
Из красной глины и лозы поставлю дом и стол,
Бобами грядки засажу по счету трижды три,
И стану жить один и слушать пчел.
И там придет ко мне покой, медлительным дождем
Сочась сквозь занавес зари на гладь озерных вод;
Там полдень пурпуром горит, а полночь – серебром,
И коноплянка вечером поет.
Я встану и отправлюсь в путь, куда меня зовет
И днем и ночью тихий плеск у дальних берегов.
На сером камне площадей, на тропке средь болот -
Я всюду слышу сердцем этот зов.
История создания (из "Автобиографии" У.Б. Йейтса)
"[В Лондоне] у меня были приятельницы, к которым я захаживал на чай, главным образом для того, чтобы обсудить свои идеи, которыми я не мог поделиться с другим мужчиной, не столкнувшись с какой-нибудь соперничающей идеей, но отчасти и потому, что их чай и тосты позволяли мне сэкономить несколько пенсов на автобус до дома; однако, за исключением этого доверительного обмена мыслями, с женщинами вообще я был робок и неловок. Однажды я сидел на скамье перед Британским музеем и кормил голубей; неподалеку уселись две девицы и принялись переманивать моих голубей, смеясь и перешептываясь; какое-то время я, кипя негодованием, смотрел себе под ноги, а потом встал и направился прямиком в музей, так и не повернув к ним головы. После я часто задавался вопросом: интересно, они были хороши собой или просто очень молоды? Иногда я тешил себя любовными историями, полными авантюр, в которых мне отводилась роль главного героя, временами провидел для себя путь сурового отшельничества, а порою, смешав два идеала, умерял это суровое отшельничество периодическим впадением в соблазн. Я все еще не расстался с мечтой, поселившейся в душе моей еще в отроческие годы в Слайго, – в подражание Торо поселиться на Иннисфри, маленьком островке посреди озера Лох-Гилл ; и вот как-то раз, проходя по Флит-стрит в глубокой тоске по дому, я услышал тихий плеск воды, увидел в витрине какого-то магазина фонтан с мячиком, покачивавшимся на бившей из него струе, и стал вспоминать озерную воду. Из этого неожиданного воспоминания родилось стихотворение “Иннисфри”, первые мои стихи, в ритме которых зазвучало нечто от моей собственной музыки. Я уже начал расшатывать ритм, спасаясь от риторики и того стадного чувства, которое она вызывает, но в то время еще смутно и лишь от случая к случаю понимал, что для избранной мною цели годится исключительно простой синтаксис. Пару лет спустя я бы уже не использовал ни этот традиционный архаизм в первой строке – "arise and go", ни инверсию в последней строке".
