— Прием?
— При чем тут рисунки? — спросил преследующий.
— Не рисунки, а рисунки Геккеля, — поправили его. — Доказывают существование эволюционных процессов. Правда, потом они оказались фальшивкой, но все равно хороши были.
Преследующий выдержал паузу.
— Чего это ты их так расхваливаешь? — спросил он, и предположил, — Ты их, что ли, рисовал? Возвращайся домой, и рисуй еще. Может, если нарисуешь лучше, никто не разберется, что это фальшивка.
— Дело не в том, что это фальшивка. А дело в том, что на этом построено целое учение. Ну а о Ричарде Докинсе ты слышал когда-нибудь?
— Это он тебя сюда послал?
— Нет, это не входит в его компетенцию. Он больше по части эволюции специализируется.
— Мужик, не еби мне мозги. Заворачивай оглобли.
— Вожжи ослабли. И тормоза. Ты получил приказ меня сбивать, али нет еще?
— Мне не нужен приказ. Даю тебе двадцать секунд…
— Нужен. Приказ — это самое важное в нашем деле. Эдак каждый станет летать и всех сбивать.
— На чем каждый будет летать, что ты пиздишь, блядь? Не пизди!
В этот момент с земли прислали приказ дать еще одно предупреждение, а потом сбивать.
— Даю еще одно предупреждение, — сказал преследующий.
— Игорь, — сказал, снова включив микрофон, партнер. — Можно я тоже дам ему предупреждение?
— А, так это партнер нашего Игорька? Тот самый, с чьей мамой я давеча развлекался?
— Чего-чего?
— Хороша у тебя мама, парень, все ее любят, весь квартал.
Ранее смеявшийся посерьезнел.
— Ты, блядь, хохлятская морда, мне не тычь!
— И сестренку твою…
Преследуемый выдержал паузу.
— У меня нет сестры, — сказал партнер. — Ну, сука, если…
— Нет, я имел в виду сестренку Игоря… могу рассказать, где у нее родинки…
— Ах ты хайло киевское, — сказал Игорь.
Они еще некоторое время препирались, после чего Игорь выпустил по преследуемому ракету.
Пилот преследуемого истребителя катапультировался за секунду до этого. Два истребителя красиво разошлись в стороны. Взрыв потряс поднебесье, и оттуда, из поднебесья, стали падать вниз, в устланный желтыми листьями лес, раскаленные обломки зловещей машины. Мог случиться пожар, но не случился — небо, начавшее затягиваться облаками перед разговором, закончило затягиваться ими же очень быстро, и тут же пошел сильный дождь.
Катапультировавшийся, сидя в кресле, над которым щелкнул, раскрываясь, парашют, и дыша в кислородную маску, расстегнул рюкзак, имевшийся у него на животе и стал из него вытаскивать одну за другой полуторадюймового радиуса и полуметровой длины трубки из прочного легкого сплава и соединять их вместе настолько быстро, насколько позволял ветер снизу и влага со всех сторон. Главное — не выронить. Выронишь — погиб. Получившаяся конструкция — треугольник и перпендикулярная ему трапеция — дополнилась туго скрученной в трубку тканью, которую катапультировавшийся укрепил на конце треугольника особым образом, а конец торчащей из ткани веревки взял в зубы. Вокруг стало заметно теплее, воздух уплотнился достаточно. Катапультировавшийся вынул из сапога нож, вдохнул и выдохнул глубоко и быстро, отстегнул маску, а заодно и ремень, привязывающий его к креслу, и перерезал стропы. Кресло завалилось на бок, и он выскользнул из него вместе с только что собранной конструкцией. Потянув за конец веревки, он переместился по трапеции вниз и там укрепился, держась за расходящиеся вверх крепления. Одновременно с этим скрученная в трубку ткань издала хлопок, распрямляясь и разъезжаясь по катетам треугольника.
