— Почему? — заинтересовался Милн.
— Слишком стройно, слишком логично. Да и романтично. Нет, это не для сегодняшней политики. По-моему, тебе зря платят деньги, Милн. Где Демичев с тобой связался, если не секрет?
— Секрет, но ради тебя я на все готов, в том числе и на бесплатную выдачу секретов.
— Перестань кривляться. Так где же?
— В Лондоне.
— Черт знает, что такое.
— А что?
— Вот ведь повадились, — неодобрительно и серьезно сказал Ольшевский. — Областной голова — что он в Лондоне делал? Он что — министр, заместитель президента? Дипломат? Посол? Легендарный Шелест?
— Дочь в университет пристраивал, — сообщил Милн, хмыкнув, представив себе Демичева в роли легендарного Шелеста. — Неофициальный визит. У него две дочери. Одна во Флориде. Другая в Оксфорде. Увлечения молодости.
— Ясно, — сказал Ольшевский. — Ничего мы здесь с тобой не надумаем. Когда он обещал с нами связаться?
— Завтра.
— Утром?
— Вроде вечером. Дал нам день ознакомиться с городом. Ты мне вот что скажи, Ольшевский. Ты откуда родом? В смысле — в каком городе родился?
Ольшевский мрачно посмотрел на Милна и промолчал.
— Неужто? Фамилия у тебя польская…
— Польских фамилий в России невпроворот. Каждая десятая. Как в Америке.
— Это так. Прононс у тебя питерский, манеры тоже. Но все-таки?
— Милн, друг мой, у тебя ведь есть кое-какие обязательства, не так ли?
— Я ниже рангом. Люди, достигшие твоего уровня, обычно воспринимают обязательства несколько по-другому. Это как с законом. Закон есть — для среднего класса. Чтобы не зарывались. А для низов и высшего общества закон… тоже есть… но другой. Слегка.
— Ну тогда просто поверь мне на слово. Чтобы потом самому стыдно не было. И учительницу эту свою… убери куда-нибудь. Черт его знает, кто она такая.
— Нет, с ней как раз все нормально. Я позвонил в агентство, приехали двое мордатых, и привезли аж четверых девушек, на выбор.
— Позвонил?…
— С улицы. Что ж я, по-твоему, совсем идиот?
— С тебя станется.
Милн вдруг обиделся.
— Ты, Ольшевский, огрубел совсем на бюрократической почве, — сказал он. — Между прочим, из парижского предместья тебя вывел именно я. Живым и здоровым.
— Да, но прокололся в этом самом предместье именно ты, и трюк с проходом по тоннелю тебе в голову не пришел, и мне там пришлось за двоих отдуваться, иначе бы тебя там просто утопили бы. А на араба, замечу тебе, ты похож не больше, чем я. За еврея ты бы еще сошел. Ежели в Эфиопии.
Милн засмеялся.
— Ничего смешного, — отрезал Ольшевский. — Пошли в гостиницу, а то холодно что-то стало.
