— Мина у тебя?
— У меня.
— Смотри, осторожнее. Сам не подорвись. Взрыватель на месте?
— На месте.
— Ну, ставь!
В лазейку просунулась рука, в ней спичечный коробок. Мама хотела ухватить коробок вместе с рукой, но коробок раскрылся и…
— Караул! Мышь! — закричала мама.
Она подпрыгнула, обронила очки и понеслась напрямик по Цветочному морю. А из лазейки выглядывал Ника. Он сиял, он хохотал, он радовался.
Тут Шурка выхватил деревянную ложку, треснул противника по лбу, ложка раскололась, Ника завопил: «Засада!» — проскочил назад, сшиб Мику, и что тут началось — ужас!
Мама очутилась на садовой скамейке, прыгала, кричала:
— Спасите, спасите, спасите!
Ладушкин пыхтел под скамейкой, никак не мог выбраться. Папа потерял трубку.
Шурка гонялся за Микой и Никой вокруг ограды, а те бегали и кричали:
— Всё равно ваше море не настоящее! Всё равно ваше море некрасивое! Мы всем, всем это скажем! Цветочное море плохое, плохое!
А море в самом деле стало уже не таким, каким было раньше. Пробежав по нему напрямик, мама смяла цветочных чаек, уронила пароходную трубу и оставила среди волн такую дорогу, что и за три дня ничего нельзя было поправить.
Когда Ладушкин разыскал мамины очки, а папа — свою трубку, все пошли в домик. Мама сдёрнула с головы китобойский колпак и хотела забросить его на шкаф.
— Наши труды погибли, а виновата во всём я!
— Нет, — остановил маму Ладушкин, — если искать виноватых, так больше всех виноват я. Не залезать бы мне под скамейку, а сидеть бы вместе с вами около забора. Ведь я мышей не боюсь, и море осталось бы целёхонько. Но раз я виноват, я сам всё и поправлю! А теперь сидите дома и ждите меня. Без меня, пожалуйста, ничего не делайте. Пожалуйста, не волнуйтесь, потерпите, я скоро…
Глава шестая
ОПЯТЬ ВИЛЛИВАУЗ
Терпеть было трудно.
Шурка лежал в постели, ворочался с боку на бок, всё не мог уснуть.
Мама, не раздеваясь, прикорнула в кресле, а папа не ложился совсем. Он шагал по комнате от стенки к стенке; трубка его не свистела, а сердито пыхтела. И, конечно, если бы в эту ночь он трубку зажёг, то от дыма взлетели бы и потолок и крыша.
А почтальон всё не возвращался. Не пришёл ночью, не пришёл утром, не появился даже в полдень. Терпеть и ждать стало ещё трудней.
К тому жев сад явились друзья-сапожники и давай шептаться под окном:
— Глядите-ка, Цветочное-то море измято! Может, мы зря его хвалили, а? Может, оно и верно пустяковое? Вот, слышь, синеморцы смотрели, да не похвалили.
— Не похвалили, не похвалили! Есть такие слухи, есть. А синеморские ребята говорят: «Сотворим чудо получше этого!»
