И я сказал:
– Надо быть добрыми людьми…
А ничего подписывать не стал. Отдал листок Боунзу.
«Цени, парень…»
Они все вокруг молчат, они все на меня смотрят. И я тогда еще сказал:
– Надо быть кроткими людьми…
Тогда Бритый Эд как захрипит на меня:
– Убью тебя… Потом найду и убью тебя, засранец… Не прощу. Запомни, муха навозная, никогда тебе не прощу…
И Бритая Кейт туда же:
– Одно дело тебе доверили серьезное, придурок, и то сделать не смог. Ты думаешь, чего ради тебя в олдермены…
– Цыц, Кейт! – это Малютка.
И Эд хрипит:
– Убью тебя…
– Я не придурок.
А чего она еще про олдеремнов-то? Я не понял. Ну да, олдермен я. Вот и не хочу подписывать. Да. Ну. Хотя очень мне страшно. Но я олдермен, и я не должен же бояться совсем ничего…
– Ладно-ладно! – говорит старик Боунз, – уже бумага у меня. Чего привязались к убогому?
– Я не убогий.
– Да, Капрал, да старина. Прости, это я глупость сказал.
Малютка ему тогда:
– Не трепи, Боунз. Люди мерзнут.
А Боунз вздохнул так тяжко два раза и говорит:
– Я вроде бы очень старый, чего мне жизнью дорожить? Мне бы пора жизнь и в грош не ставить, хоть свою, хоть чужую. Пожил, одной ногой на том свете стою. Когда при мне перечисляют тех, кто недавно откинулся, я боюсь услышать свое имя…
Женщина хихикнула. И Алекс тоже хихикнул. И Шляпа.
– …А мне все равно жалко. Я еще помню те времена, когда тут кое-кто верил в Бога, когда тут помнили слова «не убий»… Да.
– Да не трепи ты, Боунз!
– Да, Фил. Я недолго. Я только хочу сказать, что жить мы вроде начали чуть получше. И на людей опять становимся похожими. Одного нам не хватает. Не хватает нам милосердия. Все есть. Понемножку, а есть. Только милосердия у нас нет ни крупинки. Капрал хоть и… а правду сказал. Я не буду подписывать.
Тут Бритый Эд с места своего взвился-взвился, подскочил к Боунзу и по уху ему – р-раз тресь! два тресь! А Вольф кричит Бритому: «Освободи-ка место, я ему тоже фасад попортить желаю…» Тогда Боунз им говорит:
– Дряхлого деда ударить не страшно. Вчера-то вы оба от людаков бегали…
– Замолчи, ты, старая ветошь! Раздавлю тебя! – это Бритый ему ответил. Но тут Алекс опять захихикал. И Бритый глядит на него, глядит, уже не трогает Боунза. Сбился. Вот. Понятно ему стало: точно же, видели все, как он убегал. И про Вольфа тоже правда, он тоже убегал. А Капитан не убежал. И Огородник не убежал. И я вот тоже не убежал, хоть я и кроткий. Алекс громко так хихикает, очень громко. Вредно он хихикает. Бритый от старика Боунза отходит и молчит. И Вольф молчит. Не вышло драки. Уже все, не вышло драки никакой.
