– Как звать тебя, красна девица? Какого ты роду-племени?
– Сигурни зовусь я. Отец мой – Первый из Жрецов-воинов святилища Богумира. Он родом из Афин. Мать моя – из рода Хьялмара Железной Рубахи. Он был конунгом.
Ольбард кивнул:
– Слышал о нем. Великий воин. А ты, Сигурни, значит, из того храма, что ограбил рыжебородый Стурри. И ограбил он ни много ни мало – сам Храм Богумира. Почему ты защищаешь своего врага? Что тебе в нем?
Глаза девушки широко раскрылись. Она смотрела прямо на Ольбарда и как бы сквозь него, словно окунулась в прошлое. Голос Сигурни вдруг зазвенел, и всем показалось, что янтарным сиянием оделись ее тело и платье.
– Да, он Враг мне и сын врага! Но он спас жизни моих подруг, когда их собирались убить, и ради этого не колеблясь пошел против всей своей дружины. Он защищал меня и не тронул, когда я была беззащитна…
– Ну и дурак! – крикнул кто-то из задних рядов. – Такую красу да застать бы в лесу!
Сигурни пошатнулась словно от удара. Румянец залил ее щеки. Зеленые очи наполнились гневом. Она хотела что-то сказать, но Ольбард опередил ее. Он медленно обернулся через плечо, и балагур умолк, словно пораженный молнией.
– Так поэтому ты хочешь, чтобы я оставил его в живых? Или есть другая причина?
Девушка некоторое время молчала, но ответ удивил даже князя.
– Случилось так, что я полюбила своего Врага. Он тоже любит меня. Если хочешь убить его – убей и меня!
«Быть может, об этом когда-нибудь сложат сказку, – Ольбард покачал головой. – Что ж, хорошо…»
– Вы оба останетесь живы. Но здесь нет лишних людей. Что ты умеешь делать?
Сигурни облегченно улыбнулась:
– Я умею лечить раненых.
– Что ж, лечи! – сказал князь и отвернулся к реке. Стурлаугова «Рысь» уже исчезла за мысом, и лучники прекратили пускать запоздалые стрелы. На лугу то тут, то там виднелись мертвые тела и сломанное оружие. Особенно много их было у входа в зимовье. Рядом звякнул доспех. Храбр смотрел на реку.
– Догоним их, князь? Далеко не уйдут – их мало на веслах…
– Нет! Они потеряли больше людей, но и мы – слишком много. Если пойдем в погоню – раненые станут умирать. Умрут и те, кто здесь бы выжил… Поэтому пусть урмане бегут. А следующей весной на четырех лодьях мы навестим Стурри Трудолюбивого… Отправь людей рубить лес – будем хоронить павших.
