Здание «Бастилии» меня удивило. Заляпанные голубиным помётом развалины никак не подходили на роль самого прогрессивного стереатра города. В другое время я обязательно заглянул бы сюда, но надо было делать дело. Я двинулся к «Рунархам».
Архитектор честно пытался выдержать здание в стиле Тевайза. Но сделать в каждой комнате выход на улицу – ещё не значит превратить дом в рунархский грот-лабиринт. Я прошёл под барельефом, изображающим обнажённую женщину у реки. Женщина стояла на коленях, выливая из двух кувшинов воду в реку. Над её головой сияли звёзды.
Нет, пожалуй… Архитектор не совсем безнадёжен. По крайней мере, у него есть представление о знаках Тевайза.
На душе стало тревожно. Мир вокруг показался мне враждебным и злым, завтрашний день – неопределённым настолько, что не хотелось переходить в него. Я был готов повернуть обратно. Длилось это состояние несколько секунд, а потом ушло.
Я встал на зелёный коврик-мембрану. Вокруг моих сандалий запузырилась зелёная пена, съедая грязь. Почти как лангедокские сита. Я с трудом удержался от того, чтобы спрыгнуть с коврика. Пена отчистила обувь и исчезла. Я нажал кнопку звонка.
– Входите, иноземный человек, – отозвалась дверь женским голосом. – Мать Костей Строптивая Кат-Терина ждёт вас.
После этих слов всё стало ясно. Какой там, к чёрту, террор. Расшалившиеся подростки играют в рунархов. Интересно, насколько хорошо у них получается? Актёрская игра ведь и дарований требует, и души.
Дверь сложилась, открывая извилистый коридор, спиралью загибающийся вверх. Полностью серпантин я, конечно, увидеть не мог. Но в каком направлении работает мысль архитектора, подражающего рунархам, представить нетрудно.
Я двинулся по коридору. С потолка свисали бесформенные светильники, словно залитые прозрачным стеарином. Неважные у ребят знания о Тевайзе. Такие светильники ставят в дом многодетной семьи, предупреждая, что в любой момент вам из-за угла могут залепить мячом в лицо. В офисе или представительстве фирмы они так же неуместны, как грибочки и зайчики на дверях шкафов.
– Назовитесь, человек, – потребовал всё тот же капризный голосок.
– Гелий Ахадов. Коммерсант.
– Коммерсант. Хорошо. Обращение свободных капиталов, независимость… Надеюсь, вы не запятнали себя сотрудничеством с сатрапами?
– Простите, с кем?
– С душителями свобод и зажимщиками индивидуальности. Мерзавцами и палачами. – Голос изменился: – Здесь скользко. Осторожнее!
Коридор пошёл вверх под немыслимым углом. Мне пришлось держаться руками за стену, чтобы не кувыркнуться обратно.
