Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство | страница 51
— Я жду, — с предельным спокойствием отозвался ученый.
— Предлагаю, — сквозь золотые зубы процедил Прэ Зидент, — вернуть вашего сына домой. Мы надеемся, мы даже не сомневаемся, что вы не откажетесь прожить остаток лет с родным единственным сыном. Ваша старость будет освещена светом сыновней любви. Представьте только: вы поднимаетесь с Сержем на борт лайнера вашего Аэрофлота…
— С Сержем или Серёжей?
Прэ Зидент не мог не поразиться удивительному и, главное, без усилий, спокойствию старого ученого, а сам растерялся и пробормотал;
— Простите, привычка… Но по новым, безупречной достоверности документам он будет, конечно, значиться…
— Будет значиться или на самом деле станет Серёжей? — казалось, просто поинтересовался Иван Варфоломеевич, и Прэ Зиденту пришлось собрать все силы, чтобы изобразить своим наполненным золотыми зубами ртом счастливую улыбку и выдавить из себя сквозь это золото:
— Он будет Серёжей, вашим дорогим единственным сыном.
— Дорогим сыном или отлично подготовленные шпионом в стране, где вам не так-то уж просто работать, по вашему собственному признанию? …
— Дорогим единственным сыном, — отчетливо произнес Прэ Зидент, старательно, но устало вытерев платком обильно вспотевший лоб. — Остальное вас просто не касается. Ни о чём другом вы и понятия не имеете. Ваша совесть абсолютно чиста и спокойна. Что вас смущает, милый господин профессор? — уже почти по-настоящему ласково спрашивал Прэ Зидент. — Не так уж много НАМ осталось жить, и почему бы остаток лет не провести в обществе родного единственного сына? Неужели вы не устали от одиночества? Неужели вы не хотите, побыть на свадьбе Серёжи? Не подержать, даст бог, на руках внука или внучку? Согласитесь, что всей своей нелегкой судьбой вы заслужили право на обыкновенное человеческое, проще говоря, отцовское счастье? Вам и трудиться-то будет легче и радостнее! И ещё, может быть, самое главное: ваш род Моти… лешт… Мотилешт… ков продолжится!
…Мне хочется быть перед вами, уважаемые читатели, честным до конца, и я сообщу вам: на какое-то время Иван Варфоломеевич забыл с кем разговаривает, в сознании против его воли, вернее, непроизвольно возникли трогающие за душу картины, нарисованные Прэ Зидентом. Ученый, мечтательно закрыв глаза, даже пошевелил руками, будто собираясь покачать на них внука или внучку. Горло ему перехватило, и по щекам проскользнуло несколько слезинок.