- Ты сама уже все сказала.
- Хорошо, Колюня, - примирительно пропела Вика. - Не будем ссориться с самого утра. Тем более в такой день.
Я и не собирался с тобой ссориться, хотел сказать я, но промолчал.
- А куда мы с тобой сегодня пойдем? - спросила Вика, имея в виду ресторан. Я не стал язвить, предлагая ей театр или картинную галерею.
- Куда скажешь, счастье мое!
- Как я люблю, когда ты такой…такой…
- Сговорчивый? - предположил я.
- Ласковый, - поправила меня Вика. - Целую. И жду твоего звонка.
- Целую.
- А! А! Эй, Колюня, постой, не отключайся, - закричала вдруг
Вика, что-то вспомнив, наверняка, что-то очень важное. Будто бы нельзя перезвонить!
- Что? - Я чуть было не спросил: "Ну, что тебе еще надо?"
- Чуть не забыла! У меня нет ни копейки. И косметика вся закончилась. И сегодня у меня очередь к парикмахеру.
- Ужас какой!
- Да ужас, - согласилась Вика.
- Я пришлю деньги с Сашей, не переживай. Я же не могу допустить, чтобы в ресторан ты явилась не накрашенной и не причесанной.
- Я тебя обожаю, Колюня!
- А я то! Целую. Пока.
Я захлопнул крышку телефона и посмотрел в зеркало заднего вида, ожидая встретится с Сашиным взглядом, но он смотрел на дорогу.
Казалось, он не слышал нашего с Викой разговора. Я открыл портмоне, вытащил две купюры - тысячу рублей и сотню баксов. Подумал и достал еще одну зеленую сотню - приличная косметика и услуги парикмахера нынче стоят не дешево. Протянул деньги Саше.
- Когда довезешь меня до офиса, - сказал я ему, - съезди на рынок, купи букет цветов. Букет и двести долларов отвезешь Вике.
- Хорошо, - как всегда коротко ответил Саша.
О том, какие цветы надо купить он у меня не спросил, знал, что
Вика любит бордовые голландские розы.
До совещания оставалось две минуты, когда я подошел к двери своего кабинета. Марго, моя секретарша, встретила меня лучезарной улыбкой.
- Доброе утро, Николай Петрович. По вам часы сверять можно.
- Здравствуй, Марго, - я пропустил мимо ушей ее комплимент. -
Зови всех. Готлиба тоже.
- А он уже заходил, говорил, что хочет сообщить вам кое-что.
- Вот как? У нас неприятности?
- Вчера было проникновение, - понизив голос, сказала Марго, но, взглянув через мое плечо на открытую дверь, умолкла.
- Маргуша, это моя прерогатива сообщать шефу о неприятностях.
Я обернулся, в двери стоял серый Готлиб.
Он всегда одевался неброско - серый в тонкую полоску костюм, светло-серая рубашка и темно-серый галстук. Только туфли на нем были черные. И пальто и автомобиль у Готлиба тоже были серые, правда, сейчас пальто на нем не было, да и автомобиль стоял на парковке. В этой серости не усматривалось отсутствие вкуса и недостатка денежных средств, наоборот, все вещи, которые он носил, были дорогие, костюм
