— Чего это ты смеешься? — спросила пришедшая последней работница, засовывая голову в кабинет, когда Ребекка вышла.
Лена от души затянулась сигаретой.
— У Ребекки в гостях был ангел. — Дым завился колечками из ноздрей. — Его зовут Эвантарин, и он пришел биться с Тьмой.
— Да? — Взгляд пришедшей упал на заголовок в газете, которую она держала в руках: «Человек убил соседа. Он заявил: Этот сучий яппи получил свое». — Что ж, удачи ему. Она ему понадобится.
* * *
— И чего это ты так рано поднялся?
Роланд отвернулся от книжной полки и пожал плечами.
— Не спалось, дядя Тони, хотел взять что-нибудь почитать. Не возражаешь?
— Не возражаю? Да нет. — Он взглянул на книжку в руках племянника. — Энциклопедия? Вряд ли ты ищешь информацию для получения выгодной работы?
— Не совсем так. — Роланд захлопнул книгу и поставил ее обратно на полку. — Меня в субботу назвали бардом, и я хотел посмотреть, что это значит. Не нашел ничего толкового.
— А что тут удивительного? — Дядя Тони застегивал последние пуговицы на рубашке. — Книга из бакалейной лавки — премия постоянному покупателю стоит всего один доллар девяносто девять центов. Сядь, выпей со мной кофе, и я тебе перед уходом расскажу все, что знаю о бардах.
Роланд последовал за дядей в кухню, где тот налил две кружки из кофеварки на буфете.
— А ты откуда знаешь про бардов? — спросил он, выуживая из холодильника сливки.
— Книжки. — Тони протянул ему кружку и показал на табуретку. — Правильные книжки читать надо. Все ваши беды, современная молодежь, от того, что книжек не читаете. Больше надо читать по истории и меньше всей этой голливудской адюльтерной чепухи. Ладно, для начала: бард — это больше, чем просто музыкант. — Дядя посмотрел, как кружится в черной жидкости струйка сливок, и добавил две ложки сахара с верхом. — На чем я остановился? Ах да… Бард использует музыку, как чародей — колдовские заклинания, изменяя музыкой реальность…
Роланд слушал как зачарованный. События последних дней не оставили места неверию.
— …нечно, не каждый музыкант был бардом. Нужен талант и годы учения. Семь лет учения, семь лет упражнений и семь лет игры — так, по-моему. — Дядя Тони хмыкнул. — Двадцать один год. А мне-то казалось, что пять лет обучения на электрика — это целая вечность. Как бы там ни было… — Он встал и опустил пустую кружку в раковину. — Тебе сколько сейчас? Двадцать восемь? Ты начал всю эту чепуху где-то в четырнадцать, так что ты еле-еле вторые семь лет закончил.
