Мать Софи продолжала глядеть на меня печально, но без слов, пока я не почувствовал себя неловко. Она заметила это и улыбнулась. У нее была добрая улыбка.
- Ну что ж, хорошо, - сказала она. - Мы сохраним это в секрете и никогда не будем об этом говорить.
- Да, - сказал я.
Подойдя к двери, я обернулся:
- Можно мне снова придти к Софи? - Спросил я.
Она колебалась, обдумывая мой вопрос, потом сказала:
- Ладно. Но только, чтобы никто об этом не знал.
* * *
До тех пор, пока я добрался до насыпи и по ее верху пустился в обратный путь домой, монотонные воскресные наставления не наполнялись реальностью. Но вот это внезапно произошло. В голове моей зазвучало определение человека:
«… И каждая нога должна состоять из двух суставов и оканчиваться одной ступней, а каждая ступня - пятью пальцами, и каждый палец должен иметь плоский ноготь…» И так далее, до конца: «любое создание, которое кажется человеческим, но не имеет этих признаков, не есть человек. Оно не мужчина и не женщина. Оно богохульство и ненавистен его вид перед господом».
Я был взволнован и удивлен. Богохульство, как мне постоянно внушали, это ужасная вещь. Но в Софи не было ничего ужасного. Это была обыкновенная девочка, может быть более хорошая, чем остальные. Но согласно определению…
Очевидно, где-то здесь ошибка. Иметь маленький лишний палец на ноге - ну, ладно, пусть два пальца, я подозревал, что на второй ноге у нее тоже шесть пальцев - разве этого достаточно, чтобы сделать ее «ненавистной перед господом»?
Много в этом мире было удивительным…
Я добрался до дома обычным путем. В том месте, где паслись обычно коровы, и насыпь с обеих сторон окружали деревья и даже взбирались на нее, я спустился по узкой, редко используемой, тропинке. Здесь нужно было быть осторожным, и я взял в руки свой нож. Случалось, правда, очень редко, что сюда, далеко вглубь цивилизованной части Вакнука, проникали большие хищники, кроме того, здесь можно было наткнуться на диких кошек или собак. Однако, как и обычно, единственными живыми существами, которых я заметил, были маленькие зверьки, разбегающиеся при моем приближении.
Пройдя около мили, я вышел к обработанным полям. Через три или четыре поля виднелся дом. Я крался вдоль деревьев, укрываясь в кустах, затем, прикрываясь живыми изгородями, пересек три поля. И оставалось еще одно. Я остановился и огляделся. Никого не было видно, кроме старого Якоба, медленно переваливающего во дворе навоз.
