– Там это… дракон, – севшим голосом сказал мэр и беспомощно посмотрел на низенького.
– Не дракон, а Змей Горыныч, – поправил его тот – Между прочим, древнейшее транспортное средство. А что, здесь разве парковка запрещена?
– Упырь В, он мне надоел. Убери его, – подал наконец голос высокий. От его могучего баса звякнули рюмки в баре и завибрировали оконные стекла. Такой могучий, пробирающий до кончиков пальцев бас Илья Ильич слышал впервые. И век бы его не слышать. Это было последнее, что успел он подумать, сидя в своем руководящем кресле.
– Есть, Ваше Высочество! – Низенький все так же ловко и быстро подлетел к мэру, ухватив его за шкирку твердой рукой.
Глава города и сам не понял, как его вышвырнули из собственного кабинета. Понял только, что вышвырнули. Как-то слишком быстро он оказался перед своими могучими двойными дверями и пошел через них напролом. Первую дверь преодолел легко, перед второй слегка замешкался, и низенький тут же помог ему, придав ускорение пинком кирзового сапога. Дверь мгновенно открылась.
Вылетев в приемную, мэр в растерянности остановился и затоптался на месте. Все было как обычно: секретарша неторопливо печатала на компьютере, периодически звонил телефон, из коридора доносились голоса сотрудников. Непреодолимый детский страх, охвативший его в кабинете, слегка отпустил. Дышать стало легче. Сохраняя остатки достоинства, Кораблин расправил пиджак и откашлялся.
– Я слушаю, Илья Ильич, – тут же подняла на него глаза секретарша.
– Тамара Ивановна, я это… пойду, пожалуй.
– Конечно, Илья Ильич. Вы еще будете? – Глаз за толстыми стеклами очков не видно, спрятаны глаза, упакованы. Непонятно, издевается или просто такая невозмутимая?
Мэр подозрительно посмотрел на нее и откашлялся еще раз.
– Я это… приболел немного. Пойду полежу.
– Конечно, Илья Ильич.
Ссутулясь, Кораблин тяжело вышел из приемной. На заднице мэра вырисовывался грязный рубчатый след от подошвы, четко видимый на серой с отливом ткани костюма.
Секретарь-референт проводила его внимательным взглядом. Посидела пару минут неподвижно, потом придвинула к себе телефон.
– Алло, Ирочка? Здравствуй, дорогая, здравствуй. Шеф на месте? Я по поводу работы…
* * *
Зачем все это? Вот это все? Все вокруг? Зачем, зачем и зачем? Эти вопросы вертелись в голове у Ильи Ильича, когда он возвращался домой. Что все и что он имеет в виду под словом «зачем», городской глава так и не смог для себя сформулировать. Просто чувствовал, что все неправильно. Все вокруг. Или он сам. Может быть и такое. Все вокруг как всегда, а сам он уже не тот, далеко не тот, неправильный он теперь. Или давно уже неправильный? Впрочем, чушь какая-то, правильный, неправильный, зачем, почему. Как-то по-детски звучит. Глупо и непонятно даже самому себе. Думать он разучился, вот что, неожиданно понял Илья Ильич, глядя на пробегающие за окнами «Волги» марьинские пейзажи. Соображать умеет, соображает он быстро, как таракан на кухне, а думать давно уже разучился. Впервые в жизни с ним случилось что-то из ряда вон, что-то необычное, или как еще можно это сказать? А он даже не может понять, что с ним случилось.
