– Вот именно – «или», – сказал я, глядя ему в глаза.
– Тогда вот что, – он понизил голос. – Вон стоит Сан Саныч, он гримировал твоего Мигуна. Но без армянского коньяка разговаривать с ним не советую. Сбегай за коньячком, только хорошим, отборным, а я пока устрою твоей племяннице экскурсию по анатомичке. Ниночка, как вы насчет чистого спирта? Не брезгуете? Медицинский, – и он достал из стеклянной тумбочки с хирургическими приборами и инструментами пузатую колбу с медицинским спиртом. – Не бойтесь, это для храбрости.
– Только не спои мне ребенка, – сказал я и вышел из зала.
Вернувшись через 15 минут с бутылкой армянского коньяка, я застал Градуса и Нину с медицинскими склянками вместо рюмок в руках.
– Уже вернулся? – сказал Градус. – Быстро! Дрейфишь за племянницу? Любит он вас, значит, Ниночка. Бережет. Давай, старик, тебе тоже нальем. И вот маслинки.
– Поехали! – он поднял свою склянку: – За наших прекрасных «племянниц» с их алыми губками! – произнес он и, подняв торчком бороду, опрокинул в рот полную склянку спирта, а затем проворно забросил туда же матово-влажную маслинку. Мимо нас Сан Саныч и его ассистентка прокатили на тележке уже «готовую», укрытую простыней покойницу, жертву семейного скандала. Теперь ей лежать в «холодильнике» до похорон.
– Нина, сначала выдох, полный выдох, – предупредил я Нину, чтобы она не поперхнулась спиртом с непривычки.
– Знаю, меня Борис Львович уже научил. – Нина шумно выдохнула и быстро выпила, замахала у рта рукой.
– Маслинку, маслинку! – тут же протянул ей маслинку Градус.
В эту минуту Градус остановил возвращающегося из «холодильника» Сан Саныча.
– Саныч, – сказал он. – Я знаю, что ты брезгуешь нашим медицинским спиртом, но тут вот коньячок появился. Как ты?
– Коньячок можно, – одобрительно сказал шестидесятилетний, с крепким, как орех, лицом Сан Саныч. – Мне как покойный академик Мясников еще до войны приказал пить исключительно коньяк, так я и не отступаю.
– Тогда знакомьтесь, – сказал Градус и представил нас: – Мой старый друг «важняк» Шамраев и его племянница Ниночка.
– Богоявленский, – коротко назвал себя Сан Саныч, с аппетитом поглядывая на уже булькающий по склянкам коньяк. – А как там на улице? Метет?
– Метет, – ответил я, чокаясь с ним. – Будьте здоровы. Много работы в эти дни?
– Много? То аварии, то пьянки, то просто так кто дуба даст. У меня норма – десять православных в день, я им «туалет» делаю, навожу марафет, чтобы перед Богом было не стыдно явиться. Нельзя ж, в самом деле, с развороченными мозгами на тот свет, грешно и неприлично. – Он выпил и подставил Градусу свою склянку за новой порцией.
