– А ну геть! – рявкнула она на них. – Товарищ прокурор еще утром по телефону заказывал! Разорались тут! Стоять тишки! Следующие лыжи ваши будут…
Насчет заказа по телефону – это была явная ложь, никакого телефона в ее будке не было, но толпа привычно стихла перед административной властью. Я знал, что за следующими лыжами к ней ринутся пассажиры «ремонтного» «пикапа», не могли же они запастись лыжами заранее, но когда-то еще приедет из леса следующая группа лыжников! И хоть не очень-то приятно было под взглядами хмурой толпы брать эти лыжи, и сын смотрел на меня укоризненно, но через десять минут, в лесу, он уже забыл об этом маленьком инциденте. Сказочная, чисто русская красота стояла вокруг нас. Разлапистый хвойно-сосновый бор выглядел действительно серебряным в этом непрекращающемся снегопаде. По накатанным, пересекающимся лыжням катили энергичные фигуры молодых лыжников и лыжниц.
Я уводил Нину и Антона все дальше в лес, резко менял маршрут, перескакивая с одной лыжни на другую, пока не убедился, что за нами нет хвоста. Потом Антон, хвастая перед Ниной своим накатанным бегом, вырвался вперед, а я катил рядом с Ниной, – она была чертовски хороша в этой голубой вязаной лыжной шапочке с ладной фигуркой и голубыми глазками. Если бы не Антон, который маячил впереди, я бы обнял ее сейчас, повалил в снег, и пошли они все к черту – Мигуны, Сусловы, Брежневы! Я и забыл о них в этом лесу.
– Что ты сказала о нас Антону? – спросил я у Нины на ходу.
– Сказала, что я дочка твоего друга из Вологды, и теперь он за мной ухаживает… – улыбнулась она. – Не могла же я ему сказать, что я – твоя любовница!
«Так, – подумал я. – Мало у меня забот. Теперь еще семейный треугольник!»
– Ну-ка, поди сюда! – сказал я строго.
Она остановилась, я обнял ее, но в эту минуту рев моторов заполнил лес. Мы оглянулись. По лесной дороге походным порядком катила в сторону Москвы колонна танков. Их гусеницы приминали свежий серебристый снег, и было что-то зловещее в этом ревущем потоке металлических машин с направленными в сторону Москвы стволами.
Группы лыжников недоумевающе останавливались.
Антон подкатил к нам и смотрел на меня вопросительно и тревожно. Но что я мог ему сказать? Это в равной степени могли быть и танки кагэбэшной дивизии имени Дзержинского и обычные регулярные войска маршала Устинова. Какая-нибудь ничего не значащая передислокация. Правда, я хорошо помню, что такая же «передислокация» была и в день смерти Сталина, и во время заговора против Хрущева…
