По пути домой Морин раздумывала над тем, много ли из услышанного стоит рассказать Шелли. В последнее время между ними хотя бы не было этих безобразных стычек. Собственно, за эти три недели она практически не видела Шелли. А когда они все же встречались, ее падчерица демонстрировала ледяную вежливость, ограничиваясь односложными ответами или просто холодными взглядами.
Морин не форсировала события, не пыталась разузнать, чего хотела добиться Шелли, из вечера в вечер надолго исчезая из дому. Уже поздновато изображать из себя сурового родителя, который держит ребенка в ежовых рукавицах, думала Морин – когда вообще об этом думала.
Но сейчас ей стало стыдно, что она позволила себе плыть по течению. Ллойд возложил ответственность за благополучие дочери на ее плечи, а она не справилась со своими обязанностями. Ну что ж, все это придется изменить. Прямо сегодня.
Но застать Шелли в ее спальне она смогла лишь на следующее утро. Всматриваясь в настороженное лицо падчерицы, Морин испытывала и раздражение, и жалость одновременно. Под глазами у Шелли залегли темные тени, а искривившиеся в ядовитой ухмылке губы жалобно вздрагивали.
Морин хотелось протянуть к Шелли руки, обнять ее, но, разумеется, она не сделала этой ошибки. Сдерживая чувства, она ровным тоном объяснила, что после выплаты всех долгов и налогов от состояния Ллойда практически ничего не осталось.
– Нам придется изменить свой образ жизни, постараться жить гораздо скромнее. По правде говоря, адвокат, который занимался вопросами наследства, посоветовал мне продать дом и подыскать недорогое жилье, чтобы как-то…
– Ты что, хочешь сказать, что намерена продать дом? – со злостью перебила ее Шелли. – И не думай даже! Во-первых, этот дом – мой! Он принадлежал маме, когда она вышла замуж за папочку, так что теперь он мой.
– Мне жаль тебя разочаровывать, Шелли, но несколько лет назад твой папа переписал его на меня.
– Я тебе не верю! Папочка никогда бы этого не сделал! А ты… ты просто чудовище! Хочешь продать дом, запустить руки в его деньги – и что потом? Засунешь меня в какую-нибудь дыру, а сама смоешься с деньгами?
– Что ты говоришь, Шелли? Это неправда. Мы просто не можем себе позволить содержать такой большой дом. Да и платить за учебу в твоей престижной школе в Бруксе. Мистер Уосселл посоветовал продать дом, деньги положить в банк и жить на проценты. И будет, наверное, лучше последовать его совету.
– Лучше? Кому лучше? Тебе? Ну конечно, тебе же на меня наплевать – я это всегда знала. Ну так вот, я не стану жить в какой-то паршивой каморке. Попробуй только заставить меня – и я сразу уеду. У Джеффа Монтгомери теперь есть собственный домик на побережье. Он приглашал меня переехать к нему. Так что, если ты только попытаешься продать этот дом и забрать меня из моей школы, я тут же перееду к нему. И тебе меня не остановить. Мне уже шестнадцать лет, я могу делать все, что захочу.
