И вдруг все пошло наперекосяк. У нее появилась соперница, и она, Джина де Темпл, должна положить этому конец.
Такие горькие мысли мучили Джину, пока она воскресным вечером нетерпеливо ждала Франко.
Прошла неделя с тех пор, как она вызвала его к себе и приказала следить за Бертом. В этот теплый воскресный вечер, кроме слуг, в особняке никого не было. Ее отец, сенатор де Темпл, уехал в Лос-Анджелес, где вместе с доном Мигелем Андресом Амарой и главой местной церкви должен был участвовать в церемонии открытия только что построенного государственного здания.
Целый день Джина томилась в ожидании.
Когда же он придет и сообщит новости?
Джина бросила взгляд на часы. Девять часов вечера. Какие вести принесет Франко? Или ему опять не удалось найти Берта? А вдруг он разузнал нечто такое, о чем неловко даже рассказать ей?
У Джины неровно забилось сердце, когда она наконец услышала на балконе отчетливые звуки тяжелых шагов. Она стремительно направилась к двери, но, дойдя до середины комнаты, остановилась: она не должна показать, как обеспокоена и напугана.
Джина постаралась успокоить дыхание, поспешно села в кресло и, схватив со стоящего рядом столика книгу, открыла ее на первой попавшейся странице, сделав вид, что читает.
Франко кашлянул. Она подняла глаза и непринужденно улыбнулась. Джина сразу заметила, что, прежде чем прийти к ней, он вымылся (его длинные, зачесанные назад волосы были еще мокрые), побрился и переоделся.
Чернильно-черные рубашка и брюки свежевыстираны и тщательно отглажены.
В черных глазах Франко застыло угрюмое выражение, на щеке под шрамом нервно подрагивал мускул. Джина поняла: он кое-что узнал, что-то плохое.
Стараясь оставаться спокойной и хладнокровной, Джина пригласила:
– Заходи, Франко. – Она Отложила книгу и поднялась ему навстречу. – Я налью тебе вина.
Словно привидение, Франко скользнул в комнату. Джина подошла к комоду, на котором в ряд аккуратно стояло несколько хрустальных графинов, не спрашивая, что он будет пить, налила два бокала мадеры и, тепло улыбнувшись, протянула бокал вина присевшему на диван Франко.
В глубине его всегда злых и мрачных темных глаз вспыхнули огоньки. Шелковое платье Джины с большим модным вырезом едва прикрывало полную, высокую грудь, но Джину это не беспокоило.
Она была слишком поглощена мыслями о Берте, чтобы опасаться Франко. Более того, она даже испытывала своего рода удовольствие, позволяя этому усатому, со шрамом на лице мексиканцу бросать украдкой взгляды на ее грудь. Но если бы кто-нибудь вздумал сказать ей об этом, она бы, несомненно, возмутилась. Джина играла с Франко в опасную игру и сама толком не понимала, зачем это делает – ведь не собиралась же она соблазнять обыкновенного рабочего, грубого, необразованного пастуха!
