Прочь убегал, как если бы кровина
Ублюдка была в смеси с алкоголем.
К творцу своему длани простирая,
Копируя его Творцу моленья,
Руками Голем расточал хваленья
С тупой улыбой: "Рэбэ! Твой икра я!"
Хоть с нежностью глядел, но и со страхом
Раввин на своё детище: "Откуда
Этот сын трудный, пища чья – сок уда,
Столь набожен, безжизненным быв прахом?
Зачем к серии символов несметной
Ещё один добавлен и в напрасной
Путанице явлений нитью красной
Вплетено чудо явью столь заметной?"
В час, скудный светом грех, тот что на праге
Лежит, есть претыканий всем податель.
Кто скажет нам, что чувствовал Создатель,
Взирая на раввина, что из Праги?
В первом из своих – строка не хила! -
Бронзовых гекзаметров, взывает
К пылкой музе грек: свет одевает
В пурпур, а потом – про гнев Ахилла.
Ведал он, что Некто освещает
Ищущим лучом души потёмки.
Веет там, где хочет чадо тёмки,
И что осенит, то освящает.
Если ты предызбран, испытает
Каждого особо грозный Некто:
Мильтона – стен мраком (вот он мне кто),
Ссылкою Сервантес прирастает.
Что Его – металл, и букв есть память.
Наше же, как шлак, будет стопа мять.
Что, зеркало, опять подстерегаешь?
Зачем двойник таинственный мне вторит
И вновь навстречу путь во мраке торит,
А ты ему явиться помогаешь?
Что, снова меня взглядом постигаешь,
Который вопросительно риторит:
"Тот ли ты Борхес, бойко тараторит
Который так?" Умолкнуть предлагаешь?
В углах уж амальгамою облезно,
А всё число предметов умножаешь.
Я знаю, что меня ты отражаешь
Как прежде, и слепым быть бесполезно.
Когда умру, копировать ты будешь
Других и быстро Борхеса забудешь.
С детства я зеркал боялся, веря,
Что лицо чужое вдруг покажет
Или же, бездушное, накажет
Маской мертвеца с печатью зверя
На челе, публично достоверя
То, о чём не каждый и расскажет,
Смелости набравшись, чем докажет,
Что у ада есть как бы предверя.
А ещё боялся я, что время
Потечёт в обратном направленье
И пространства будет искривленье -
Не гляди в зерцальное смотремя!
Видит Бог и видят теперь люди
То, что не смешно в старом верблюде.
Сколько возможных вновь и вновь рождений
Бог этой бедной маленькой усопшей
Назначил! Здесь же сколько у особ шей
Столько химер, сказал отец дваждений.
Когда умру, то прошлого не станет,
А с ней ещё не ставшее погибло.
Померкло для неё небоогибло,
День звёздами оплакан, что настанет.
Я умер, как она, для бесконечных
Несбывшихся событий, царь чей – случай.
Из глубины юдольных злополучий
Ко Господу взываю: из венечных
Венцом дел добрых кто как Анжелика?
