Знать, что мы убываем, словно реки
И наши лица изменяет время.
А бодрствованье – то же сновиденье,
Что мнит себя проснувшимся. Плоть смерти
Страшится, а она подобна смерти,
Которая зовётся "сновиденье".
Во дне, году ли видеть просто символ
Дней человека и его лет жизни.
Из оскорбленья нас годами жизни
Поэзию извлечь, молву и символ.
Увидеть в смерти сон, зарю заката,
Ржавеющее золото. Сложенье
Стихов бессмертно и стихосложенье -
Это заря рассвета и заката.
Порой во тьме лицо глядится наше
В себя из глубины своей зеркальной.
Искусство глубине этой зеркальной
Подобно, где лицо глядится наше.
Улисс, увидев после стольких странствий
Зелёную и влажную Итаку,
Расплакался. Поэзия Итаку
Напоминает после многих странствий,
А также бесконечное теченье
Воды непостоянной, и миг тот же
Не повторим по-Гераклиту: тот же
Он и другой, как вечности теченье.
Из улочек, что углубляют Запад,
Одна, а вот какая, я не знаю,
Увидена мной – слепоты внезап ад! -
В последний раз – во сне ли? – вспоминаю,
Пред Тем смиренный, Кто назначил нормы
И строгую таинственную меру
Вещам, теням и снам, чьи зыбки формы,
Что ткёт и распускает по примеру
Жены Улисса наша жизнь. Всему есть
Предел, цена, последний раз и больше
Впредь никогда, но тризну по кому есть
В том доме, что хранит память всех дольше?
Через хрусталик мутный уже утро
И через в ряду книг зиянье грани
Центральной бриллианта – "Камасутра"
Там не стоит! – считать мне капли в кране.
На Юге не одна во двор калитка
С террасами, что сложены из камня
И тутами запретна мне. Улитка
Не захрустит: "Мой дом не из песка!" мня.
Есть двери, что закроются навеки,
И зеркало, что тщетно поджидает,
И перекрёсток есть, что в человеке
Четвероликий Янус наблюдает.
Одно среди твоих воспоминаний
Потеряно уже непоправимо -
Ты не увидишь, жертва препинаний,
Светила, что водой остановимо.
Не повторишь того, сказал что розам
И соловьям Омар Хаям, слагая
Стихи назло изгнавшим рифму прозам.
Другое время и страна другая…
Залива гладь, куда впадает Рона,
И всё моё вчера какое ныне
Вернёт мне? Карфаген не без урона
С лица земли стёрт Римом и вечны не
Твердыни… Шуму утра я внимаю
И голоса прохожих различаю.
Разлуку со смиреньем принимаю
С любимыми. Без Борхеса скучаю.
Все вещи языка слова суть, где
Некто ли, Нечто, ночь и день, слагает
Абракадабру – мира излагает
Историю, но смысл какой в труде?
Я, ты, он, Карфаген, Рим, вечный-де
Преходят. Криптограмму постигает
Кто, если всё случайность постигает?
И Вавилон написан на воде.
