Дорогие мамочка, Людочка и Оличка!
Ужасно рад, что все вы целы и здоровы. Все остальное по сравнению с этим ерунда. Я уже писал вам (передавал письмо через знакомого). Теперь опять передаю через знакомого москвича; почте не очень сейчас доверяю.
Я здоров. У меня большая и хорошая новость: меня совершенно освободили от военной службы, так что я опять вольный человек. Месяца 2-3 пребуду в Петрограде. Буду работать и лечить зубы и нос. Потом заеду е Москву, а после думаю ехать на юг для окончательного ремонта.
Целую вас всех крепко.
Ваш Володя.
Пишите!
38 Л. Ю., О. М. БРИК
[Москва, середина декабря 1917 г.]
Дорогой, дорогой Лилик! Милый, милый Осик!
"Где ты, желанная,
где, отзовися".
Вложив всю скорбь молодой души в эпиграф, перешел к фактам.
Москва, как говорится, представляет из себя сочный, налившийся плод(ы), который Додя, Каменский и я ревностно обрываем. Главное место обрывания -"Кафе поэтов".
Кафе пока очень милое и веселое учреждение. ("Собака" первых времен по веселью!) Народу битком. На полу опилки. На эстраде мы (теперь я – Додя и Вася до рожд уехали. Хужее.) Публику шлем к чертовой матери. Деньги делим в двенадцать часов ночи. Вот и все.
Футуризм в большом фаворе.
Выступлений масса. На рожд будет "Елка футур". Потом "Выбор трех триумфаторов поэзии". Веду разговор о чтении в Политехническом "Человека".
Всё заверте.
Масса забавного, но, к сожалению, мимического ввиду бессловесности персонажей. Представьте себе, напр, Высоцкого, Маранца и Шатилова (банки-то ведь закрыты!), слушающих внимательнейше Додичкино "Он любил ужасно мух, у которых жирный зад".
Миллион новых людей. Толкучей бездумно. Окруженный материнской заботливостью Левы, южный фонд безмятежно и тихо растет. На юг еще трудно.
Как Лиличкина комната, АСИС, Академия и другие важнейшие вещи? Прочел в "Новой жизни" дышащее благородством Оськино письмо. Хотел бы получить такое же.
Я живу: Москва, Петровка, Салтыковский пер., "Сан Ремо", к. No 2. В. В. Маяковский.
Буду часто выходить за околицу и, грустный, закрывая исхудавшею ладонью косые лучи заходящего солнца, глядеть вдаль, не появится ли в клубах пыли знакомая фигура почтальона. Не доводите меня до этого!
Целую Лилиньку.
Целую Оську.
Ваш Володя.
Пасе и Шуре мои овации.
Привет Поле и Нюше.
39 Л. Ю., О. М. БРИК
[Москва, середина января 1918 г.]
