– Предлагаю вместо группового секса расслабиться другим образом.
– Каким еще другим? – сразу испугался Михайлушкин.
– Давайте, ребята, выпьем, раз такое дело и раз так счастливо повернулись обстоятельства. Я правильно понимаю, что ты… – Тамарка смело взглянула мне в глаза, потом зыркнула в сторону все еще практически голого Воронцова и продолжила: —…больше на меня зла не держишь?!
– Не держу, – честно ответила я.
– Тогда так: мы сейчас с Михайлушкиным идем в гастроном на углу, а вы, – она опять хихикнула, – наконец одеваетесь и чистите картошечку. Идет?
– Всегда готовы! – радостно выкрикнул Горыныч и чуть не уронил с себя подушку с пучеглазой кошкой.
Тамарка еще раз фыркнула и потащила из комнаты нашего с ней мужа, кому бывшего, кому настоящего.
– Как ты думаешь, они еще вернутся? – спросил меня Горыныч, так и прикрываясь подушечкой.
– И не сомневайся! Ты только посмотри, какая у Тамарки энергия. Она меньше чем за год, похоже, привела Михайлушкина в полную негодность. За сочувствием и поддержкой ко мне явился, дурачок.
– Может, примешь его назад? – с непонятной интонацией спросил меня Горыныч.
Я посмотрела ему в глаза и ответила:
– Не приму. Но вовсе не потому, что ты тут разлегся и кошкой прикрылся! – потом улыбнулась и прикрикнула на него: – А ну вставай! Пошли чистить картошку!
К картошке Михайлушкины-2 притащили целую кучу всякой снеди, бутылку мартини, страстно любимого Тамаркой, коньяка, сока и даже торт.
Когда дымящаяся картошечка была разложена по тарелкам, а алкогольные напитки разлиты по подобающим емкостям, Тамарка предложила выпить за то, что мы все вчетвером неожиданно очень хорошо устроились. Физиономия Михайлушкина была несколько кисловата и скукожена, но под воздействием хорошей еды и коньячных возлияний она постепенно разгладилась и подобрела.
– Вот я почему сюда пришел? – задал риторический вопрос Денис и тут же немедленно сам начал на него отвечать: – Потому что иногда хочется немножко отдохнуть от упреков. Да-да, – погрозил он пальцем Тамарке, – ты меня иногда излишне… А у вас? – обратился от к Горынычу. – Бывает, чтобы излишне?
– Женщины… они… – Горыныч подмигнул мне двумя глазами попеременно, – они все делают излишне и еще часто – напрасно, что я вам и предлагаю обсудить на балконе. Заодно и покурим. Не против?
Михайлушкин с радостью согласился, что нашелся слушатель его излияний про женские излишества, а я удивилась. Егор никогда не курил. Во всяком случае, я никогда за ним этого не замечала. Я проводила мужчин глазами, а когда за ними закрылась балконная дверь, Тамарка, перегнувшись через стол, зашипела мне в ухо:
