Я резко повернулась и уперлась носом в грудь Дашкиного мужа. Очевидно, он собирался посетить одно из мест за углом коридора и был остановлен тем же самым, чем и я. У Пашки было такое черное лицо, что я испугалась и, еле двигая губами, прошептала:
– Пойдем отсюда, Пашенька…
Он отрицательно покачал головой и решительно двинулся за угол. Честно скажу: я моментально убралась из коридора. Присутствовать при соединении катетов и гипотенузы любовного треугольника мне не хотелось. Я вернулась к своему компьютеру, но работать не могла. Несмотря на то что рыдала и молила о запрограммированном сексе Дашка, руки тряслись почему-то у меня. Ай да Горыныч! Ай да сукин сын! Он, видите ли, занимается только голым неподсахаренным сексом в виде физиологических отправлений! Ну и мерзостное определение придумал, гад! И никаких обязательств перед особями противоположного пола у него нет! Урод! Извращенец! Хуже Михайлушкина, честное слово! Интересно, что он говорил обо мне, когда я, подходя к комнате отдыха, услышала свое имя? Небось тоже убеждал Дашку, что я его не удовлетворила. Негодяй! Кто дал ему право рассказывать о том, что между нами было?!
Я встала со стула и опять вышла в холл, потому что чувствовала: руки у меня уже не трясутся, а чешутся. Если Воронцов прямо сейчас попадется мне на глаза, удушу, чтобы не чесались.
– Надь, ты чего? – спросила меня Анжелка, которая как раз вышла из кабинета Шаманаева с кипой бумаг в руках, и я мысленно поблагодарила судьбу, что ее не было на рабочем месте, когда мы с Пашкой безмолвными статуями замерли перед дверью в комнату отдыха. – Случилось что?
– Не случилось. Так… устала почему-то… – ответила я.
– Ой, Надь! Босс мне только что выдал новый диск с какими-то особо расслабонистыми мелодиями. Хочешь послушать? – и она протянула мне плоскую пластиковую коробочку.
– Давай, – согласилась я, поскольку действительно надо было как-то выходить из взвинченного до предела состояния.
За углом коридора бубнили теперь уже два мужских голоса: Горыныча и Пашки, но я решила, что ни к чему прислушиваться не стану, а наконец душевно отдохну и расслаблюсь по-настоящему.
Мелодии на диске действительно были очень красивыми. Нежными, но не грустными. Я бы сказала – жизнеутверждающими. Возможно, под их воздействием я и утвердилась в намерении отомстить Воронцову за все и за всех: за себя, Анжелку, Дашку и за всех его Ленусек с Натуськами скопом. Ну, погоди, Горыныч! Нашлась и на тебя… Горгоновна!
