Анечка сдержала слово и свято хранила тайну семьи Егоровых, а маленький Юрочка долгое время называл мамой и ее, и Евстолию, которой хватило присутствия духа принять это с достоинством. Она знала, что придет ее время, и дождалась его. Уже в шесть лет мальчик разобрался, кто есть кто, и больше никогда не путался. Евстолия посвятила сыну всю себя без остатка. Она развивала его, сначала читала ему книги сама, а потом ненавязчиво подсовывала то, что считала необходимым для его развития, благо отцовская библиотека позволяла. Она таскала Юру по историческим местам города, по театрам, музеям и выставочным залам. Она была его другом и другом его товарищей. Евстолию с Юрой соединяла незримая нить общности интересов, которая была куда прочнее его привязанности к Анечкиным пирожкам. Если поначалу Анечка, возможно, и надеялась когда-нибудь открыться сыну, то с течением времени непременно должна была понять, что это не в ее интересах. Для чего рафинированному Юрочке знать о родстве с деревенщиной с восьмью классами образования?
Таким образом, почти до семнадцати Юрочкиных лет у Евстолии не было конкуренток. Она владела сыном целиком и полностью, как мечтала тогда, когда ее мучили бесконечные выкидыши и надежды на обретение ребенка не было никакой. Посягательства на ее святая святых молоденьких и хорошеньких девушек Евстолия терпела с трудом. Девчонок нельзя было задвинуть в сторону, как бессловесную Анечку, и приходилось избирать другую тактику. Она безжалостно высмеивала кандидаток на сердце сына, выставляла их полными кретинками, когда они имели наглость являться к ней для знакомства, да еще и оставаться на чай. Все они до одной на фоне умной и ироничной Евстолии выглядели очень бледно и то ли сами не хотели еще раз с ней встречаться, то ли Юра расставался с ними сразу после тестирования на тупость и вульгарность, которое неизменно организовывала мать.
Евстолия была так поглощена сыном и его насущными делами, что смерть Николая Витальевича не стала для нее таким ударом, каким могла бы стать, учитывая позднее замужество и то благоговение, с которым она относилась к мужу. Юра тогда как раз готовился к защите институтского диплома, поэтому почти сразу после сороковин Евстолии пришлось перестраивать траурное настроение в деловое и предприимчивое.
Ларису Юра привел в дом уже с талоном на регистрацию брака в руке и с обручальными кольцами в бархатных коробочках в кармане. До этого девушка ни разу не приходила к ним в гости, но при первой же встрече с ней Евстолия сразу поняла, почему сын побоялся их познакомить заранее. Лариса оказалась столь же темпераментна, напориста и умна, как она сама, да к тому же еще и вызывающе красива. Сердце Евстолии разрывалось от ревности, но она смогла взять себя в руки, когда отыскала в будущей невестке один существенный недостаток. При всем своем практичном уме Лариса была невежественна, неначитанна и неинтеллигентна. Ей сын будет принадлежать только телом, а душой и сердцем навсегда останется с ней, с Евстолией. Именно поэтому она не стала выставлять Ларису дурой, хотя сделать это не составило бы никакого труда. Она всячески поддерживала в сыне его намерение жениться именно на этой красавице и даже переехать к ней жить, за что Юра был ей благодарен чуть ли не до слез, потому что никак не надеялся на одобрение матерью его выбора.
