— Весьма признательна за предоставленную информацию, — отрезала Стефани, — но меня несколько смущает то, что Жан после стольких лет серьезного строительства занялся тем, что я, прошу прощения, называю клоунадой. Честно говоря, мне вдруг показалось, что им овладело стремление к уничтожению того, что он построил раньше. Такое часто встречается в определенном возрасте у людей с решительным складом характера.
— В определенном возрасте? — переспросил Жан.
— Стариком можно стать в любой момент жизни, — ответила Стефани и, повернувшись к Маттиасу, спросила:
— Разве не так?
Маттиас поставил на стол чашечку с недопитым кофе и, сделав рукой извиняющийся жест, сказал:
— Прошу прощения, если не смогу достаточно квалифицированно ответить на этот вопрос. У меня нет никакого личного опыта в решении подобных проблем.
— У Маттиаса есть один дефект, — вмешалась Монель, — он слишком щепетилен. — С этими словами она положила ладонь на руку мужа.
Стефани с удивлением заметила, насколько различались между собой их руки: темно-красные, слегка шершавые у Маттиаса и прозрачно-белые, маленькие у Монель. Они казались хрупкими, когда их сжимала большая, крепкая рука Маттиаса… Что заставляет, думала Стефани, этого семидесятилетнего ученого заниматься вещами, без которых он может прекрасно обойтись?
Монель проследила за направлением взгляда Стефани и уже начала опасаться, что та воспримет ее сентиментальный жест как нечто устаревшее и потому смешное. Неужели рука Маттиаса, испещренная крупными венами, пересекающими ее вдоль и поперек, могла смутить ее больше, чем кажется? Но ведь более пятидесяти лет она не устает повторять одну и ту же фразу: «Маттиас — мой локомотив, который время от времени я оставляю в мастерской для починки».
Стефани наконец отвела от них взгляд, и Монель смогла вздохнуть с облегчением.
— Любимый, — обратилась она к мужу, — помнишь те два года, что ты провел без меня? О, наши тайные свидания!
Странная нежность, думала Стефани. Она была уверена, что сама вряд ли способна на такие чувства.
Маттиас подумал, что их гостья имеет право на то, чтобы ее ввели в курс жизни в Шан-Лу, и не при помощи каких-то намеков, а прямо и откровенно. Он повернулся к близнецам и попросил собрать для него и Монель букет цветов на свой вкус, поскольку они лучше всех разбираются в цветах. Дети, польщенные оценкой своих знаний, убежали.
— Маттиас, — обратилась к нему Эммануэль, — можно подумать, ты собираешься признаться в чем-то аморальном!
