Предновогоднее застольное о любви
В снегу кувыркаются лисы,
В снегу кувыркаются волки.
Под снегом игривые крысы
Друг друга кусают за холки.
К чему эти вольные позы
Среди заметенной России,
Где страшные миру морозы
И люди, от водки косые?
К чему сладострастные стоны
И похоть в глазах маслянистых?
И, кстати, куда Купидоны
Спешат на крылах бархатистых?
Негодные голые твари!
В руках – арбалеты тугие.
Поймать бы, да врезать по харе,
Как принято в снежной России!
Зачем над людьми и зверушками
Кудрявые бесы охальные
Порхают, трясут титирюшками,
И будят мечты сексуальные?
Не к месту они, не ко времени,
В России по зимней погодке
Не греют любовью по темени,
Коль принято спиртом по глотке!
Не слышат. И даже не слушают.
Уже надо мною кружатся!
Запели тетивы… Докушаю,
Допью, – ДА ПОЙДУ КУВЫРКАТЬСЯ!!!
Exegi monumentum
(Всем посланным мною и пославшим меня)
Я памятник себе воздвиг нерукотворный…
А. Пушкин и далее, в глубь веков.
Он многих на хуй шлёт и шлёт тропою торной,
И вряд ли зарастёт та славная тропа,
Покуда этот муж с улыбкою задорной
Не срезал языка при помощи серпа.
Нет, всех он не послал – и это пуще гири
Героя тяготит и давит, как свинец.
Стал быть, не смолкнет он, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один самец.
А слух о нём идёт! Дошёл уж до престольной,
Трепещет перед ним всяк сучий в мире муж,
И хитрый внук татар, и жид
[2], и ныне вольной
Русак, и младший мистер Буш.
И долго будет тем любезен он поэту,
Что ядовиты пасквили вовек не осуждал,
За них не звал, как чмо, к судебному ответу
И никогда еблом не торговал!
Велению его, о брань, пребудь послушна!
Обида не страшит ругаку-молодца,
На цензоров своих он смотрит равнодушно,
В раздвоенный прицел стоячего конца.
Февраль 2002 г.
О складных словах
(в помощь собрату-версификатору)
Кантата Глюка – что запах пука,
что эхо стука, реки излука
иль гибель Кука.
Иль Левенгука.
Или наука стрельбы из лука…
Какая мука с собой разлука!
Какая мука…
Тщета… Докука…
Ах, рифма-сука!..
Прелюбомудрие
(Из «Опытов»)
Женщина – существо изначально без члена,
Следовательно, бесконечна; влагалище её – квинтэссенция глубины.
А мужик, будь у него хоть елда по колено,
Не имеет вагины, значит, спесь его и гордыня – превентивно смешны.
И сколько б ни тужился он, напрягая чудовищный фаллос;
И сколько бы ни заявлял, что «баба не человек, но всего лишь жена»,
Все его экзерсисы по сути своей – производство словесного кала.
А физически он никогда не родит ничего, помимо и кроме
– еще раз замечу – говна.
