«...Что не знают перо и бумага» - Ольга Николаевна Подъёмщикова

«Так это вы Ольга Подъёмщикова? — удивленно спрашивали читатели тульских газет, когда видели ее впервые. — Мы думали, вы гораздо старше. У вас такие мудрые статьи. И вы никого не боитесь…» Она и правда никого и ничего не боялась. Жесткий бескомпромиссный журналист с поэтической душой, она писала стихи на полях своих репортажей и была готова в любой момент прийти на помощь незнакомому человеку. Профессию журналиста она понимала как профессию спасателя. Стихи же были ее личным спасательным кругом.

Ольга родилась в Туле в семье с дворянской родословной. Ее деда со стороны матери, Георгия Гузеева, готовил к поступлению в институт Лев Толстой. Дед со стороны отца был главным архитектором Тулы, принимал активное участие в подготовке обороны Тулы в 1941-м и сохранил в тайнике своего дома стратегические планы города, использованные по окончании осады для восстановительных работ. Семейных легенд и преданий у Подъёмщиковых накопилось не на одну книгу. Увы, ее уже некому написать.

Ольга Подъёмщикова была замечательным журналистом, ее репортажи были востребованы центральными «Комсомолкой» и РИА «Новости», она возродила епархиальную газету и сделала ее журналом («Тульские епархиальные ведомости»), вела передачи на радио и телевидении.

Однако личная жизнь, в отличие от успешной карьеры, складывалась не столь удачно. Юной студенткой она влюбилась в поэта Сергея Белозерова и поехала за ним в ссылку на станцию Зима Иркутской области. Словно бы оправдывая прозвище «последняя декабристка», Ольга впоследствии активно участвовала в правозащитном движении.

В Зиме родилась ее единственная любимая дочь, умершая в десятилетнем возрасте. Вслед за дочерью ушли из жизни ее духовный наставник о. Ростислав Лозинский и мама. Жизнь превратилась в душевный ад, который закончился в ночь с 5 на 6 октября 2000 года. Тайна гибели Оли и двух ее коллег во время пожара в чужом доме в деревне Алёшня Тульской области до сих пор не разгадана. В нынешнем году Ольге Николаевне Подъёмщиковой могло бы исполниться пятьдесят лет.

Андрей Коровин