– Ну, Леня, держись, – задумчиво пробормотала Милославская, строя уже в уме план разоблачения Ермакова-старшего.
Она аккуратно свернула записку, положила ее назад в сумочку, закурила еще одну сигарету и взялась наконец за кофе, который, кстати сказать, у нее едва-едва не убежал, намереваясь добавить ей хлопот по чистке плиты.
Яна делала глоток за глотком и не чувствовала вкуса напитка, потому что всецело была поглощена новыми соображениями насчет хода расследования. После принятия душа, который, по мнению гадалки, должен был «смыть» с нее всю негативную энергию, накопленную за день, она решила мчаться снова в Багаевку и во всеоружии, дарованном ей автором анонимной записки, взяться за Леньку. Милославская пыталась спланировать как можно более хитроумный и стопроцентно верный путь его разоблачения.
В эти мгновенья ей думалось и о том, насколько банальным оказалось это дело. «Заурядная бытовуха», – с некоторым успокоением мысленно заметила она, и в ее сознании воспроизвелась информация о многочисленных, все учащающихся в последнее время случаях отцеубийства детьми-наркоманами, пьяницами и просто мерзкими отморозками. Яна никогда не думала, что в расследовании такого рода преступления кому-то может понадобиться ее, экстрасенса, помощь. Но, как оказалось, к судьбе простой пенсионерки, безразличной государству, оказались неравнодушны ее дальние родственники. Что ж, Милославская не отказалась прийти им на помощь. Хотя, честно говоря, ею овладело некоторое разочарование: такие дела казались ей слишком скучными.
Гадалка затушила сигарету о дно пепельницы и сощурилась, потому что едкий дым, скопившийся за это время на кухне, ел глаза. Джемма мирно созерцала действия Милославской и ничем не выдавала своего присутствия, потому что знала: в такие минуты в уме ее хозяйки свершается какое-то непонятное собачьему существу таинство.
Яна не спеша, не прерывая потока мыслей, прошла в свою спальню, с удовольствием избавилась от пыльной и пропитанной потом одежды и накинула на плечи любимый тоненький махровый халат. Он был очень мягким и удобным, поэтому в сочетании с ощущениями после принятого душа всегда создавал чувство максимального комфорта, к тому же не сковывал движений, если, попав в плен сладкой дремы, Милославской вдруг хотелось повольготней раскинуться, распластавшись посреди кровати, в кресле или на диване.
Гадалка прошла в ванную и, включив наконец душ, стала наслаждаться приятной прохладой струек воды. Ей хотелось как следует расслабиться, потому что, хотя, как она теперь считала, многое уже было сделано, главное все же оставалось впереди.
