– Подготовь к следующему занятию доклад о государственном устройстве Великобритании.
– Письменно или устно? – поднялголовуСи-доров.
– Как тебе удобно. А пока можешь идти! Усталым движением Генка стащил с парты
свой рюкзак и побрел по проходу.
– Сергей Герасимович, – подался вперед Алекс.
– Сядь, Алексеев, – даже не посмотрев на него, приказал учитель. – Я с Юрием Леонидовичем сам поговорю.
Он обернулся на еле переставляющего ноги Сидорова и решительно встал со своего места.
– Погоди, я тебя провожу, – догнал он незадачливого отличника. – Тебе есть где отсидеться? – спросил учитель, когда они были уже за дверью.
– Я домой пойду. – Генка шмыгнул носом, проверяя, не разбит ли.
– А как же перемены? – Историк шел следом за ним. – Юрий Леонидович будет проверять.
– Пускай проверяет. – Сидорову уже было все равно.
– Но ты можешь где-нибудь проводить уроки, а на перемены спускаться в класс.
– Зачем? – не понял Генка.
– Чтобы не было скандалов. – Сергей Герасимович в отличие от Юрия Леонидовича был очень терпеливым человеком.
– А что мне эти скандалы? Я все равно не буду учиться в этом классе.
– Гена, ты пойми, что не всегда стоит идти напролом, – начал объяснять учитель. – Иногда можно и схитрить.
– А я не хочу хитрить и обманывать! Я хочу, чтобы все было честно!
– Гена, но так ведь не бывает!
На лице учителя отразилась жалость. Эта жалость Сидорова вывела из себя. Ему не нужно было сочувствие, он только хотел, чтобы ему не мешали.
– Что же, по-вашему, все должны врать? – насупился Генка.
– Врать необязательно. Ты можешь просто немного подождать. Страсти улягутся, и ты снова будешь ходить в свой класс.
Сергей Герасимович положил Сидорову руку на плечо, желая подбодрить его, но Генка раздраженно смахнул учительскую ладонь ему были такие советы!
– А чего тут ждать? – прибавил он шагу. – Ожиданием ничего не изменить. Делать надо сейчас.
– Гена, ну, ты же умный человек. – Историк уже израсходовал весь запас аргументов и заметно выдохся. – Ты же все понимаешь.
– Понимаю, – легко согласился Генка, останавливаясь около входной двери.
– Не спорь ты с ними, – учитель предпринял последнюю попытку уговорить строптивого ученика. – Хуже будет.
– Хуже не будет! – Сидоров вышел на улицу. Здесь он впервые за все утро выпрямился и
вдохнул полной грудью. Впереди его еще ждала долгая борьба, а пока можно и домой отправиться.
– Что, опять сбежал?
Сначала Генка заметил растянутый в улыбке рот, потом длинные темные ресницы, причудливый изгиб бровей, выбившиеся из прически завитушки волос, белую куртку, ремешок сумки, оттягивающей плечо вниз.
