Если когда-нибудь Бог поможет вам вернуться в Россию…»
На этом письмо обрывалось. Пашка начал читать с начала, надеясь понять, какой же тайник имел в виду этот человек. И только теперь заметил в правом верхнем углу точно такой же рисунок, какой они с Саней видели и на плане, и на стене бабушкиной комнаты: колосок-человечек с торчащими вверх волосками.
Когда Пашка закончил чтение, за окном совсем стемнело. Даже фонарик пришлось достать. Больше ни в одном письме не было сказано ни слова о кладе. Но Пашка об этом уже не думал. Он неподвижно сидел на диване – растерянный, присмиревший.
Он словно бы подсмотрел чужую жизнь – совсем не такую, к которой привык сам. Что-то необычное было в интонациях писем и даже в аккуратном, удлиненном почерке автора.
Непонятный, раньше совсем не знакомый стыд прожег Пашку. Вместе со стыдом он почувствовал жалость и любовь к человеку, слова которого невольно подслушал.
Он сидел в темноте и готов был заплакать от отчаяния. Но не потому, что не нашел ключа к разгадке тайны. Ему было страшно жалко, что этот человек не встретился со своей женой и дочкой, что они, наверное, так и умерли в разлуке…
«Все равно я найду этот тайник! – чуть не плача, сказал себе Пашка. – Мы с Саней вместе найдем! И не из-за золота паршивого…»
Он уснул только глубокой ночью, свернувшись на диване калачиком.
Разбудил его голубь, который снова топтался на карнизе. Было совсем светло. Часы на стене показывали половину шестого.
Пашка сложил письма, связал их бечевкой и поставил сундучок в сейф. Потом закрыл металлическую дверцу, приложил к пластилиновому кругляшу печать. Все – как было. Ничего не заметно. Осталось так же незаметно выскользнуть из школы, не натолкнувшись по дороге на сторожа или техничку тетю Машу.
Выходя из кабинета, Пашка на всякий случай оглянулся. И с ужасом увидел, что на полу возле сейфа лежит знакомый листок. То самое неоконченное письмо…
Что же теперь делать? Снова срывать пластилин, открывать сейф, делать новую печать? А если Михалыч проснулся, услышал подозрительные звуки и уже поднимается в директорский кабинет? А во сколько приходят рабочие – вдруг совсем рано?
Размышлять было некогда. Пашка быстро подобрал с пола листок и сунул его в карман штанов.
«Потом назад положу! – со стыдом подумал он. – Как-нибудь потом – обязательно…»
Пашка специально прошелся по коридору второго этажа и сорвал пластилиновые печати с кабинетов химии и физики. Для конспирации.
