– Стой, зараза! – завизжала Жанна, и, как была босая, подобрав платье кинулась за воровкой.
Обезьянка была уже на крыше.
Бросать вещи во двор ей показалось уже не интересным и она, подскочив к краю, швырнула туфельки Жанны прямо на улицу.
По воле Аллаха они приземлились в тележку, наполненную топливом – сухим пометом, которую понурый ослик вез на рынок.
Когда Жанна, путаясь в платье, забралась на крышу, ее туфельки вместе навозом исчезали за углом.
А обезьянка, довольная, что ей удалось так хорошо провести время, кривляясь и выламываясь, танцевала танец живота, подражая альмеям.
Жанна в ярости и отчаянии пнула один из камней, лежащих на крыше и запрыгала на одной ноге от сильной боли.
Обезьянка обрадовалась, что у нее появилась танцующая партнерша, и задергала розовым, слабо покрытым шерстью пузиком еще выразительней.
Над краем крыши торчали чернолицые и белолицые головы мужчин. Забраться туда, чтобы схватить беглянку, они не смели: ведь на крыше находилась наложница шейха, французская принцесса, да еще с открытым лицом!
А Жанна, как цапля поджимая ногу, застыла намертво, пытаясь понять, как же она теперь будет жить дальше без туфель? С одними только отобранными у Жаккетты желтыми шлепанцами? Жизнь потеряла последние остатки привлекательности.
Мягко просачиваясь между зрителями незапланированного представления, на крышу поднялась Жаккетта, предусмотрительно укутанная в покрывало.
Она принесла второе покрывало Жанне и горсть фиников обезьянке.
Хвостатая альмея решила, что ее усилия оценили по заслугам, и охотно забралась к Жаккетте на руки.
Передав жующую финики и совсем не протестующую обезьянку невольникам купца (те, будь дело в темном и безлюдном месте, охотно свернули бы хвостатой бестии шею), Жаккетта, поддерживая хромающую Жанну, спустилась вниз.
Купец к тому времени решил все дела и собрался покидать усадьбу. Обезьянка, как ни в чем не бывало, забралась к нему на руки и попыталась угостить оставшимся фиником. Растаявший купец даже не поинтересовался, кто был виновником шума во дворе, и посадив любимицу впереди себя на седло, уехал.
* * *
Жанна, придя в комнату и вымыв грязные ноги, долго-долго мерила желтые сафьяновые шлепанцы, привыкая к мысли, что теперь это ее единственная обувь на неопределенный срок.
Жаккетта безмятежно щеголяла в таких же, только красных.
* * *
Однажды в город нахлынули воины племени шейха Али.
Они прибыли на лошадях и верблюдах. Просторный двор сразу стал тесным.
