Утром ее разбудил звонок собственного мобильника. Женя осторожно выползла из-под Сашиной руки и поднесла трубку к уху. Звонил Сергей.
– Ты где? На работе? – встревоженным голосом спросил он.
– Где ж еще! – ответила Женя, посмотрела на настенные часы и похолодела: она опоздала на завод совершенно безнадежно.
– Домой вернешься или… – Голос Сергея в трубке стал еле слышен.
– Или что?
– Или… что мне сказать Игорю? Я и так весь изоврался. Он смотрит на меня, как на ненормального…
– Я приду, – сказала Женя и отключилась.
Она повернулась к Саше. Он, конечно же, не спал. Светлые ресницы подрагивали, губы слегка улыбались. Лицо было таким умиротворенным, что Женя тоже невольно улыбнулась, несмотря на невеселые мысли о Сергее и Игоре. Она провела рукой по его щеке. Он прижал ее руку к своим губам и поцеловал, все так же не открывая глаз.
– Почему ты на меня не смотришь? – спросила она.
– Боюсь, – ответил Саша.
– Чего?
– Вдруг я открою глаза, а ты исчезнешь. Вдруг ты – только плод моего расстроенного воображения…
– Вообще-то мне уже давно пора было исчезнуть. Представляешь, я опоздала на работу!
– Наплюй на нее, – сказал он и открыл глаза.
Женя в очередной раз поразилась их серому цвету и глубине.
– А ты разве безработный? – спросила она. – Тебе на службу не надо?
– Надо. Только мне повезло: я сам себе командир. Могу и закосить слегка. День у меня ненормированный. Отработаю после. Я люблю свою работу, но в данный момент она уж точно не волк, в лес не убежит. Ничего срочного…
Он привстал, обнял ее, легко повалил на постель и шепнул в ухо:
– Женя, не уходи… Я умру без тебя, мои подчиненные лишатся начальника, и вообще вся «Электросила» встанет.
Она замерла, счастливо поеживаясь от его быстрых и частых поцелуев. Потом нашарила возле себя мобильник, набрала номер начальницы и, смущаясь под пристальным взглядом Александра, попросила оформить ей день за свой счет по семейным обстоятельствам. Начальница согласилась без лишних слов и расспросов, поскольку инженер высшей категории Евгения Краевская позволяла себе подобное не часто. Но вместо того чтобы обрадоваться, что все так хорошо устроилось, Женя погрустнела.
– Я делаю что-то не то, – убежденно сказала она.
– То… – выдохнул он и опять поцеловал ее в шею.
Женя обняла его, запретив себе на время выпрошенного за свой счет дня думать о чем-либо другом, кроме того, что сейчас происходило между ней и Сашей. Ничего более жгучего и неистового с ней не было никогда. Может быть, Сашины ласки доводили ее до такого исступления, потому что она чувствовала, что не имеет на них права. Ощущение вины перед мужем и сыном добавляло горечи в сладость и делало терпкими, будто отравленными, поцелуи Ермоленко. Ей одновременно хотелось и плакать, и петь, и хрестоматийно броситься под поезд после того, как…
