Когда Морэм закончил, взгляд Кавенанта был пустым, точно он потерял свою душу. Неспособный даже плакать, на мгновение он ощутил, что его сопротивление ослабело. Еще немного, и он позволил бы Морэму завершить свое перемещение в Палату Совета. Однако другое воспоминание тут же всплыло в его памяти, и прежняя решимость снова овладела им. В неярком свете гравия и факелов Совета Лордов его образ стал почти невидим.
– Морэм, я не могу, – произнес он как бы уже совсем издалека. – Я не могу. Змея… Эта маленькая девочка здесь совсем одна. Я должен помочь ей. Ребенку некому помочь, кроме меня.
Со всего пространства галерей на Морэма обрушилась волна гнева.
– Именем Семи! – возмущенно воскликнул Квен. – Он еще рассуждает о долге!
Квен мыслил как воин, а на войне, как известно, является обычным делом – принести в жертву нескольких ради спасения многих, но не наоборот. Если бы сам Квен принадлежал к этим “нескольким”, он, не задумываясь, пожертвовал бы собственной жизнью.
– Кавенант, а нам ты ничего не должен?
Резкость, звучащая в голосе Квена, причинила Кавенанту еще большую боль, чем рассказ Морэма, однако вступать в какие-либо обсуждения с вомарком он не хотел. С болью глядя на Морэма, он ответил:
– Да, я знаю. Знаю. Я.., обязан. Но без меня она погибнет. И это еще не все. Она – часть моего мира, моего “настоящего” мира. Сейчас ты и все вы для меня.., существуете не так… Сейчас она важнее. – Его лицо исказила гримаса беспомощности и боли. – Морэм, если я не вернусь сюда, она умрет.
Страстный взрыв душевного волнения, звучащий в словах Кавенанта, причинял Морэму нестерпимую душевную боль. Не отдавая себе в этом отчета, он кусал губы, раздираемый противоречивыми ощущениями, среди которых было и сочувствие к Кавенанту, и долг перед Страной. Любовь к ней подталкивала его к тому, чтобы пренебречь желанием Неверящего, но из самых глубин его существа поднималось и нарастало ощущение, что он не смеет отнять у Кавенанта права самому вершить свою собственную судьбу. Некоторое время Высокий Лорд колебался, угодив в ловушку этих раздирающих душу противоречий. Потом он медленно поднял голову и произнес, обращаясь не только к Томасу Кавенанту, но и ко всем, собравшимся в Палате Совета:
– Нельзя никого заставить силой бороться с Презирающим. Это можно делать только по доброй воле или не делать вообще. Ты отворачиваешься от нас ради одной-единственной жизни в твоем собственном мире. Ну что же, значит, мы будем сражаться без тебя. И если Страна падет, красота ее не будет утрачена. Если и вправду она – всего лишь сон, твой сон, тогда красота Страны будет неугасима до тех пор, пока ты помнишь о ней. Не беспокойся о нас, юр-Лорд Томас Кавенант. Ступай с миром.
