Малоприятнейший разговор с водителем завершился довольно мирно. Спасибо за доставку, товарищ Павел Корчагин. Пожалуйста, пожалуйста, мистер, в прежние времена напомнил бы вам о тамбовском волке. Понимаю, понимаю, а о красной свинье у вас в ячейке сказочки не читали?
В вестибюле «Глоб-Футурума» стоял рекламный щит с надписью: «Наша философия – партнерство! Президент Влад Гагачи». Тут же был и портрет президента, выполненный в манере социалистического реализма почти голливудского стиля: цветущий детина с резко очерченным лицом. Едва я вошел, ко мне приблизились два субъекта того же типа, что и водила, только Павлу Корчагину было, как московское хамье иной раз выражается, «лет-под-сраку», а эти молодые. Они любезно обыскали меня с ног до головы металлоискателями, а потом показали на дворцовую лестницу, в начале которой с несколько иной любезностью показывал дорогу наверх бронзовый мавр.
Путника из стерильной Америки, даже если он имел удовольствие родиться в России, всегда поначалу поражают стойкие малоприятные запахи этой исторической страны. Вот даже и на шикарной дворцовой лестнице может показаться, что поднимаешься не в графские покои, а в солдатский сортир. Запахи эти, очевидно, будут самым последним феноменом прошлого, с которым расстанется возрождающаяся Россия. Народ в конце концов не выдержал коммунизма, но к запахам, видать, принюхался и просто их не замечает.
После лестницы я оказался все-таки не в сортире, а в зале для приемов, где повсюду висели большие фото Влада Гагачи: принимает фирмачей, поднимает бокал, разрезает ленточку, пестует щенка бультерьера, вручает Кубок славы и т. д. Во всех этих ипостасях он был совершенно чужд моему прошлому, и я клял себя за проклятое любопытство, затянувшее в «Глоб-Футурум». Однако ж не бежать же ж прочь! В конце концов, мне нынче нужны сюжеты для рассказов. Это для романа материал накапливается годами, в рассказе ритм другой. Совсем не обязательно что-то выискивать, но если жизнь тебе подкладывает рассказный материал, стыдно отказываться.
Пройдя дальше по анфиладам, я увидел двух секретарш и нескольких посетителей, сидящих вдоль стены. Открылась главная дверь, и из нее выскочил сам Влад Гагачи, потрясая животом и грудью с принтом супрематизма – известной агиткой Родченко. В этом виде я сразу опознал в нем Володьку Гагачина, с которым лет тридцать назад под вой пурги играл в канасту на утонувшей в снегах литфондовской даче.
