— Почему ты не покончил с собой?
В груди Кавинанта возникло такое чувство, словно на нее надавили, а сердце сжало спазмом. Голубые глаза излучали какую-то необъяснимую для него опасность. Его охватила тревога. Он хотел оторвать взгляд от старческого лица, провести процедуру ВНК, чтобы убедиться, что все в порядке, но не мог этого сделать: пустой взгляд удерживал его. Наконец он сказал:
— Это слишком легко.
На этот ответ не последовало возражений, но все же его тревога росла.
По принуждению воли старика он стоял над пропастью своего будущего и смотрел вниз, на зазубренные, алчущие угрозы — вечные муки мыслились и множились там. Он узнавал разные варианты смерти прокаженных. Но эта панорама придавала ему силы. Это было подобно пробному камню дружеских отношений в фантастической ситуации; и такое чувство снова опустило его на знакомую почву. Он ощутил в себе достаточно сил, чтобы отвернуться от собственного страха и сказать:
— Послушай, могу я для тебя что-нибудь сделать? Еда? Место для ночлега? Я могу поделиться с тобой всем, что у меня есть.
Глаза старика внезапно утратили свой опасный оттенок, словно Кавинант произнес какой-то решающий пароль.
— Ты и так уже дал мне чересчур много. Такие подарки я возвращаю тем, кто их жертвует.
Он протянул чашу Кавинанту.
— Возьми кольцо обратно. Будь праведным. Ты не должен сдаваться! Повелительный тон теперь исчез. Вместо него Кавинанту слышалась мягкая просьба. Он колебался, размышляя над тем, какое отношение может иметь к нему этот старик. Но надо было что-то ответить. Он взял кольцо и снова надел его на левую руку. Потом сказал:
— Все рано или поздно сдаются. Но я собираюсь выжить — и жить так долго, сколько смогу.
Старик весь как-то осел, покосился, словно только что переложил груз пророчества или заповеди на плечи Кавинанта. Голос его звучал теперь совсем слабо:
— Может быть, так оно и будет.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и побрел прочь, опираясь на посох, будто изможденный пророк, уставший от предсказаний. Посох ударялся о тротуар со странным звуком, как если бы дерево было тверже асфальта. Кавинант смотрел вслед развевающемуся на ветру оранжево-коричневому плащу и разметавшимся волосам до тех пор, пока старик не повернул за угол и не скрылся из виду. Потом он встряхнулся и приступил к процедуре ВНК. Но взгляд его задержался на обручальном кольце. Оно едва держалось на пальце, словно вдруг стало очень велико ему.
«Проклятье! — подумал Томас. — На мой счет поступил вклад. Я должен что-то сделать, пока они не начали устраивать против меня на улицах баррикады».
