— Адское пламя! Ах-х!
Затем без всякого предупреждения его движение прекратилось.
Прежде чем он смог прийти в себя, зажегся факел, и оказалось, что его голова находится на уровне ног троих мужчин, стоящих на толстой ветке. Во внезапно вспыхнувшем свете они показались идентичными тем людям, которые связали Кавинанта внизу, но на голове одного из них был небольшой венок из листьев. Двое других мгновение рассматривали Кавинанта, затем протянули руки, схватили его под руки и втащили на ветку, на которой стояли. Как только под ногами у Кавинанта оказалась твердая поверхность, веревка ослабла, и он смог опустить руки.
Его запястья были все еще связаны, и он попытался ухватиться за одного из стоявших рядом мужчин, чтобы не свалиться с ветки. Руки его ничего не чувствовали; он не мог пошевелить ими. Внизу под ним словно голодный зверь расстилалась тьма. Хватая ртом воздух, Кавинант рванулся к людям, пытаясь заставить их спасти его. Они грубо подхватили его, и, поскольку ноги Кавинанта отказывались держать его собственный вес, им пришлось тащить его вдоль сука до широкого дупла в стволе. Оно было превращено в нечто наподобие зала, и Кавинант тяжело опустился на пол, охваченный дрожью облегчения.
Вокруг него тотчас началась какая-то суета, постепенно все нараставшая. Он не обращал на нее внимания; глаза его были закрыты, чтобы дать сознанию возможность сосредоточиться на надежной стабильности пола и на боли, с которой кровь вновь приливала к кистям и предплечьям. Боль была мучительной, но он переносил ее молча, стиснув зубы. Вскоре руки начало покалывать, а пальцы распухли и им стало горячо. Кавинант согнул их, сжал кулаки.
— Адское пламя! Черт бы побрал все это! — бормотал он в ритм с бешеным биением собственного сердца.
Наконец он открыл глаза.
Он лежал на гладкой деревянной поверхности в центре несметного количества концентрических кругов ствола. Годовые кольца, казалось, сфокусировались вокруг него, словно его поместили в центр огромной мишени. Руки отказывались ему служить, но он заставил себя принять с их помощью сидячее положение. Затем он посмотрел на свои ладони. На запястьях остались следы от веревок, но они не кровоточили.
Ублюдки!
Кавинант поднял голову и огляделся.
Зал был около двадцати футов шириной и, казалось, заполнял собой весь внутренний диаметр ствола. Единственным входом в него служило отверстие, через которое он сюда попал, а снаружи царила тьма. Но зал был ярко освещен факелами, которые при горении не давали дыма и, казалось, со временем ничуть не уменьшались в размерах.
