Картонная бабочка неспешно порхала над ними.
Синий светильник неровно замерцал, в левом углу сцены загорелся белый свет и озарил сидящую на полу фигуру в белой одежде. Лицо человека было выкрашено белой краской, едва заметными угольными штрихами были обозначен нос, губы и обведены глаза.
Фигура чуть повернула голову в сторону девушки и прошелестела:
- Она плачет.
Через несколько ударов сердца белый свет погас и бесполая фигура вновь скрылась во тьме.
Влюбленные минуту сидели без движения, лишь картонная бабочка перелетала с левого плеча Хацуми, на правое плечо Токуро и обратно. Затем за их спиной разгорелись алые светильники. Стало видно, что юноша и девушка сидят на скамейке посреди большого сада. В глубине его виднелся маленький красивый дом. Изогнутая крыша его, покрытая новенькой посеребренной черепицей, и изящная резьба столбов говорили о том, что дом принадлежит состоятельному человеку. Или же о том, что это Дом-на-озере для девушек, услаждающих богатых гостей.
Один из алых светильников требовательно полыхнул. Из глубин сада раздался женский голос, громко и зло звавший девушку. Хацуми порывисто поднялась на ноги и застыла, опустив голову и прижав правую руку к сердцу. Левая безвольно висела вдоль тела.
Вновь загорелся белый фонарь и осветил сидящую белую фигуру. Бесплотный голос произнес:
- Ей надо идти. Она боится.
Затем фигура скрылась в полутьме.
Хацуми медленно направилась в сторону дома. Юноша упал на колени и протянул руки ей вслед:
- О, коварная луна, она обманула наши надежды! Нам надеяться нельзя на небо - под светлой луной грущу я, и слышно, как поют в душе моей песню "Сломанных ив".
Юноша упал лицом вниз, и медленно поднял над собой странно изогнутую правую руку. Казалось, будто чайка с раненым крылом лежит перед зрителями. В глубине сада, где скрылась девушка, раздались звуки веселой мелодии.
Белая фигура, освещенная на краткий миг, прошептала:
- Он горюет.
Минутой позже юноша медленно поднялся на ноги. Он смотрел в зал закрытыми глазами и ощупывал руками воздух перед собой, словно слепой старик в незнакомой комнате.
- О, если бы не бедность нынешняя моя! Имей я тысячу монет серебряных, я бы выкупил Хацуми возлюбленную мою. В нефритовых скалах гнездо наше было бы. Ручей лепестков и ущелье тенистое… - но не бывать всему этому! Виной тому лишь бедствие, упавшее на семью мою. Кто-то прогневал Небо? Но денег лишились все мы, и есть один только способ…
Токуро открыл глаза и яростно вскричал в темноту зала:
