- Хороший мед у вас, Маркыч, - ласково кивнул ему головой Лебединский, - небось, от своих пчелок?
Смотритель что-то почтительно шикнул ("так-с точно-с"), водрузил самовар, очистил поднос и по-военному выпрямился над столом. Мундир был на нем парадный, жесткий, прямой, с медалями и сверкающими пуговицами. Фарфоровые чашки были с золотыми орлами по голубому полю и портретами царствующих особ.
- Так что? - спросил Александр Иванович. - Правда, что владыка с покойным Иаковом в семинарии за одной партой сидел?
- Не знаю, - покачал головой Лебединский, - тогда невдомек было спросить покойного, а вот видишь, пригодилось бы.
- Преосвященный Иаков старше на семь лет нынешнего владыки, - сказал Николай. Все уставились на него.
- Нет, правда? - протоиерей засмеялся. - И все-то он у вас знает, все-то помнит. Вы его, отец Александр, обязательно свезите в Петербург и в духовную академию определите. Будет, будет толк! Может, еще к его ручке прикладываться придется.
- Да-да, - задумчиво и печально согласился Крылов, - четыре года - это срок, конечно.
Был он многодетным, болезненным и не больно счастливым в детях. О дочери он даже не упоминал, а сыновья бросили стариков, разъехались по городам и пошли по штатской. Служил же отец Крылов хорошо и душевно, лазал на звонницу и показывал пономарям и мальчишкам, как надо звонить и что такое тяжелый звон погребальный. А дома, говорят, иногда пил мертвую и плакал тогда за него служил другой.
- Нет, в Академию, обязательно только в Академию, - решительно отрезал Лебединский и даже краем ладони ударил по столу. - А то теперь наши молодые все в университеты да еще в какой-то Педагогический институт норовят, чтобы, значит, от отцов подальше. В попы никто что-то не хочет. Суеверие, мол.
Отец покосился на сына. Сын уперся глазами в чашку и тихонечко позванивал ложечкой. Однако отец о нем знал все. Сын тоже спал и видел Петербург, Неву, университет, а насчет денег как-то сказал матери: "Я на стихах проживу".
- А что же университет, - пожал плечами Александр Иванович, университет не беда, в нем тоже богословию учат. А то беда, что денег нет и взять их негде. С каких я доходов буду сына в столице держать? Это ведь тысяча в год!
- Да-да, доходы... - как-то неопределенно протянул Лебединский и поглядел на Крылова (тот ответно опустил веки). - Ныне христиане стали скупы, деньгу любят, деньги прячут, мало Богу дают. Пушкин это понимал, пил мертвую, без водки, говорят, перо в руки не брал, но все понимал. Оскудела вера - это точно.
