Я расплатился.
Я всегда плачу сразу. Так мне спокойней. Я знаю, что деньги, которые остались в бумажнике, принадлежат мне целиком.
Моряк набросился на колбаски.
– Осторожно, ешь не торопясь.
Он мне не ответил. Я почувствовал, что значение мое в его глазах уменьшилось.
Когда он кончил, я его спросил:
– Хорошо поел?
Он утер усы ладонью, прежде чем ответить "да".
Поскольку он меня не благодарил, я добавил:
– Было вкусно?
– Да.
– Ты наелся?
– Да.
Меня раздражало, что по-прежнему он не проявлял признательности.
Чтобы напомнить ему о подарке, который я ему сделал, я спросил у него:
– Те десять франков при тебе?
– Да.
И впрямь, он не был деликатным. Я бы на его месте был бы более вежлив с благодетелем. Ему повезло, что благодетелем оказался я. Я человек широкий, и я милосерден. Неблагодарность не мешает мне делать добро.
– Так как же тебя зовут?
– Племяш… а тебя?
Теперь он мне тыкал. Я заметил, что нельзя сходиться коротко с плохо воспитанными людьми. Они путают дружбу с фамильярностью. Они сразу воображают себя равными вам. Расстояние, вас разделяющее, исчезает. Что касается меня, то я никогда не сходился с людьми, которые, будучи выше меня, выказывали по отношению ко мне фамильярность. Я прекрасно знаю, что это раздражает.
Не то, что Племяш меня сердил, но он мог быть более деликатным. Я был деликатен с Бийаром.
Но, поскольку я хороший человек, я ответил своему соседу:
– Виктор Батон.
Теперь краснота спелых фруктов окрашивала его скулы, над выступами костей. Борода перестала топорщиться. Крошки хлеба пристали к свитеру.
Несмотря на нехватку деликатности, Племяш был мне симпатичен. Наконец-то я нашел друга, на которого мог бы положиться. Он не знал никого, кроме меня. Моя ревность не имела оснований проявиться. К тому же, я гордился тем, что в этой жизни я более ловок, чем он. Когда мы выйдем вместе, он пойдет по улицам, которые мне нравятся; будет останавливаться перед магазинами, которые я люблю.
– Где ты будешь спать сегодня? – спросил я, прекрасно зная, что он бездомный.
– Не знаю.
– Не волнуйся, я тобой займусь.
Первой мыслью было устроить его у себя. Но очень быстро я оставил этот проект. Во-первых, консьержка бы сделала гримасу. А потом моя кровать – это святое место. У меня, как у всех, есть свои мании, особенно в моей комнате. Если бы мне пришлось засыпать, укрывшись на одеяло меньше, я бы всю ночь не сомкнул глаз. Утром, умываясь, я бы чувствовал себя неудобно. Лучше если я сниму ему комнатку в отеле. За десять франков в неделю можно найти совсем неплохую мансарду.
