- Ну что вы, что вы! - радостно забеспокоился офицер. - И потом же вы меня совсем не знаете... С какой же стати?.. А вот, я вижу, вас интересуют библейские сюжеты! - он обрадованы о кивнул головой на розовых ангелов с гусиными крыльями. - Я вывез из Галиции недурную коллекцию старых византийских икон, так я сегодня же вечером пришлю их вам...
- А что, сударь, - вдруг спросил Ганка, - вот эту коллекцию икон, что вы вывезли из Галиции, вам тоже подарили? - Он стоял около двери, и лица его не было видно.
Офицер вздрогнул и остановился.
- Что такое? - спросил он с недоумением и даже с легкой оторопью.
- Иконы, иконы, византийские иконы! - настойчиво повторил Ганка. - Их вам тоже подарили в Галиции? Вы зашли в церковь, похвалили их, и священник сказал: "Дорогой господин офицер, - не знаю, к сожалению, как вас следует именовать, - возьмите, будьте добры, на память эти иконы, раз они уж вам так нравятся. Почему-то мне кажется, что они теперь все равно не удержатся". Так, что ли?
Офицер уже понял и смотрел на Ганку неподвижно и прямо, тяжелыми, белесоватыми глазами.
- Вы большой шутник! - выговорил он, отчеканивая каждое слово. Извините, я тоже не имею чести знать вашего имени... Да, эти иконы мне тоже подарили! Довольно с вас этого?
Тогда Ганка вышел вперед.
Маленький, худой, в узком сюртуке, тесно обтягивавшем все его тщедушное, птичье тельце, он выглядел, по правде сказать, очень жалким и даже смешным рядом с тонкой, точно вылитой из металла, крепкой фигурой офицера.
Притом еще он весь дрожал. Не от страха, конечно, а от возбуждения, ярости и усилия сдержи-ваться. Но я знал: сдержаться он уже не мог, раз он начал, должен был говорить до конца.
Он был страшно нервный, этот Ганка, нервный, вспыльчивый и злой, и когда ненавидел кого-нибудь, то ненавидел уже рьяно, всеми силами души, всеми помыслами и желаниями, и молчать тогда ему становилось не под силу. Его ненависть всегда была силой активной, действенной, не знающей преграды. Под влиянием ее он дрожал, извивался всем телом, корчился как от стыда, и сам не знал, что и как он сделает в следующую минуту.
- У вас очень много друзей, - пробормотал он, дрожа.
Офицер подошел к нему вплотную.
Так с минуту они молча стояли друг перед другом.
Лицо офицера, тяжелые серые глаза, тонкие, фиолетовые губы - все это было неподвижно и сжато. Ганка дрожал, менялся в лице, но глаз не опускал и на офицера смотрел дико и прямо.
- Да! - что-то решил наконец офицер и спокойно повернулся к отцу. Как звать этого господина?
