- Вы его лучше, верно, не трогайте, сударыня, - сказала Марта, - толку из него все равно не получится. Он лежит на клумбе, у него опять припадок.
- Эпилептик? - спросил дядя, проходя за матерью.
- Нет, просто слабое сердце,- ответила мать.- Но скажи же мне, пожалуйста, когда же ты...
Через открытую дверь вошел шофер, таща два огромных чемодана, и за ним камердинер дяди в черном пальто и какой-то очень фасонной, но не совсем новой, мягкой, островерхой шляпе. Он нес большую коробку, завернутую в серую бумагу. Но зря, совершенно зря дядя называл его старым попугаем.
Никак на попугая он не походил. Наоборот, это был еще очень крепкий, жилистый мужчина, лет сорока пяти, с великолепными ибсеновскими бакенбардами и очень неподвижным, холеным лицом. Войдя, он поклонился сначала отцу, потом матери и наконец мне. Но на Марту, стоящую около двери, он даже и не взглянул и прошел мимо, важно пронося в комнаты свой тонкий, одеревеневший корпус.
Когда все ушли, отец снова сел в кресло и стал поправлять фитиль у лампы.
- Да! - сказал он, во что-то вдумываясь. - Да, вот оно, это самое!
На открытой книге лежала ночная бабочка с острыми, блестящими крыльями. Отец осторожно поднял ее и положил на ладонь. Бабочка была уже мертва.
- Ну вот и началась новая, счастливая жизнь, - сказал отец, задумчиво рассматривая эту бабочку, и вздохнул. - Новая... Счастливая...
Глава девятая
На другой день Курт с утра зашел за мной, и мы пошли в сад ловить щеглов. Тут надо огово-риться. Я все время пишу "сад". Но это, конечно, не так. Не сад это был, а парк, и парк обширный, со множеством аллей, двумя прудами - большим и малым, - лужайками и даже несколькими небольшими рощицами. Принадлежал этот парк раньше отцу моей матери, владельцу крупной цветоводческой фирмы, снабжающей всю страну семенами экзотов, парниковой рассадой и живыми пальмами в зеленых кадках.
Мой дед раньше сам был садовником, полжизни работал в людях, и за садом ходил сам, допус-кая к себе как печальную необходимость только помощников - двух-трех учеников Высшей школы цветоводства, организованной им самим в самый год основания фирмы. Вот в ту пору у него и работал Курт.
Парк тогда был совсем не то, что сейчас. Говорят, он напоминал гигантскую россыпь драго-ценных камней, ибо в нем росли цветы, собранные со всех пяти частей света, и цветы, которые никогда не росли ни в одной из этих пяти частей. Я видел потом фотографии этих уродцев, необы-чайных по своей красоте, хилой хрупкости и нежизнеспособности, эдаких чудесных пришельцев с чужой планеты, лишь случайно попавших на нашу землю. Зона их распространения ограничива-лась одной большой оранжереей, где они жили в искусственной атмосфере, при искусственном свете, на какой-то искусственной, чуть ли не синтетической почве, созданной тоже моим дедом.
