После посадки, пока Бельский вылезал из кабины и расстегивал лямки парашюта, механик самолета Иван Петров осматривал пробоины на самолете.
— Товарищ командир! Одних только пробоин от снарядов семь.
— Должно быть восемь, Иван Алексеевич!
Тот удивленно посмотрел на командира, начал вновь осматривать самолет, но восьмой пробоины не находил. Тут подошел инженер эскадрильи Михайлов:
— Смотри, какой красивый цветок, настоящая лилия!
Подняв глаза, все увидели на лопасти винта, торчащей вертикально вверх, ту самую, восьмую пробоину — большую дыру с расходящимися в стороны краями разрыва, напоминающими лепестки цветка.
Пробоина на винту была причиной той тряски самолета, что заставила Бельского поволноваться. Развороченные края пробоины — эти самые «лепестки» при вращении винта стали причиной своеобразного завывания, которое вначале напугало обслуживающий персонал на аэродроме.
В волнении летчик не заметил подошедшего командира полка и потому не доложил о случившемся. Дзусов уже стоял у хвостового оперения и, очевидно, прикидывал, как его обстреливали «мессеры» с задней полусферы. Когда Бельский подошел к нему, он молча поднял руку, показывая направление, откуда подвергался атакам его самолет. Бельский не успел ответить, это сделал за него Петров:
— Товарищ командир! Он прикрывал меня.
— То есть как это прикрывал?
— На моей машине зенитным огнем повреждены рули управления. Я не мог маневрировать. Он прикрывал меня от атак своей машиной…
— Так вот вы, товарищ Бельский, какой ведомый, настоящий телохранитель! — заметил Дзусов.
Больше об этом случае летчики на фронте никогда не вспоминали. Хотя все участники боя вернулись благополучно, большинство из них привезли на своих самолетах следы бешеного обстрела аэродромных зениток. Результатов же штурмовки аэродрома они не знали, поэтому считали тот боевой вылет неудачным.
* * *
…Весной 1973 года, когда ветераны покрышкинской дивизии съехались на Кубань, чтобы побывать на местах боев, в которых участвовали 30 лет назад, во время торжественного собрания в зале городского Дома офицеров многие из ветеранов выступали с воспоминаниями.
Сидевший в президиуме рядом с Бельским писатель Анатолий Хорунжий обратился к нему:
— Скажи, Бельский, несколько слов. Вспомни какой-нибудь хороший эпизод!
И тогда он решил рассказать именно об этом эпизоде. Хотя хорошим его назвать нельзя, но хорошо было то, что его непосредственные участники спустя тридцать лет могли собраться здесь, в этом зале.
