22 марта 1943 года, как и в предыдущие дни, истребители вылетали небольшими группами на прикрытие линии фронта. Авиация противника по-прежнему бездействовала. Уже близился вечер, когда Михаил Петров проводил предполетный разбор полученного задания.
Группа, готовившаяся к вылету, комплектовалась так: ведущий Михаил Петров, его ведомый Иван Бельский. В группе были еще три пары: Дмитрий Глинка Александр Поддубский, Борис Глинка — Николай Кудряшов, Иван Шматко — Николай Кудря.
Александр Поддубский был великолепным летчиком, замечательным мастером высшего пилотажа. Он сбил шесть самолетов противника. В последнее время Поддубский на боевые задания не летал: страдал от приступов малярии.
Когда Петров составил группу, к нему подошел Поддубский, бледный, истощенный частыми приступами болезни. Стараясь держаться бодро, он обратился к командиру:
— Товарищ капитан! Прошу включить меня в вашу группу на боевое задание.
— Куда вам… на боевое задание. Прежде надо поправить здоровье, товарищ лейтенант! — сухо ответил комэск Петров.
Летчики знали, что Петров и Поддубский давние, еще с довоенных времен, друзья, и поэтому всем слышавшим их разговор было особенно жаль Александра, которому командир отказывал в просьбе.
— Да у меня совсем уже нет приступов, я вполне здоров и готов выполнить любое задание. Очень прошу: включите меня в состав своей группы.
Тогда Бельский еще не знал, что испытывает летчик, который из-за болезни находится не у дел. Другим же, видно, было уже знакомо это чувство. Поэтому и братья Глинки, и Шматко начали упрашивать Петрова взять Поддубского на задание.
Петров наконец согласился. Учитывая перерыв в летной работе, он Поддубского назначил ведомым к опытному Дмитрию Глинке. Надо сказать, всю войну они придерживались такого правила: если летчик возвращается, к примеру, из госпиталя, имеет перерыв в полетах, то первые два-три вылета он обязательно совершает с опытным летчиком, а зачастую — с тем, с кем уже раньше достаточно слетался.
Время патрулирования группы над отведенным участком линии фронта — это было северо-западнее Красноармейской — подходило к концу, когда мы услышали по радио голос Поддубского:
