Он больше не может писать. Ему не о чем писать. Совсем.
***
Ривен вообще никогда не отличался терпением, и его успехи в попытках научиться ходить — как бы бурно ни восхваляли их «инструктора», Дуди с сестрой Коухен, — для него самого были подобны успехам при проходке тоннеля через горный массив швейной иголкой. Ривен ужасно злился и раздражался, смутно осознавая, что его пребывание в Бичфилде подходит к концу. Такие мысли страшили его. Он даже представить себе не мог, что будет потом.
Ничего, мы все обдумаем в будущем году. Этот уже на исходе.
— Уже на Рождество, сэр, вы у нас сможете совершать забеги на длинные дистанции; если кто из сестер станет вас доставать, вы всегда сумеете спастись бегством, — изрек Дуди, наблюдая, как Ривен ковыляет по коридору со своей ходовой рамой. — Впрочем, сдается мне, Энн и так никого к вам не подпустит, — с хитрющей ухмылкой добавил он.
Ривен остановился и обернулся.
— Хватит юродствовать, Дуди. Я теперь шлеп-нога на железных болтах, и мне следует привыкать к этой дряни.
Дуди замотал головой.
— Идиотина. Должно быть, вам при падении головку зашибло.
Ривен, шатаясь, как пьяный, толкал раму вперед.
— Я… не могу, Дуд.
Дуди сменил тон.
— Тогда, похоже, нам с вами опять предстоит нализаться, сэр. Вы сейчас вряд ли в том состоянии, чтобы всю ночь напролет танцевать.
Интересно, когда-нибудь я смогу танцевать?
Он решительно опустил раму и подтянул за ней свои ноги.
Пелена белизны, покрывавшая горы, постепенно опускаясь к морю, сходила на нет. Море сияло в лучах зимнего солнца, беззвучно мерцая под замершим без движения холодным пространством. Он вдыхал студеный воздух. Снег под ногами тихонько поскрипывал в тишине. Его ушибы болели.
— Бла-Бейнн, Сгарр-Алисдайр, Сгарр-нан-Гиллеан… — мелодичным голоском проговорила девушка, указывая рукой, затянутой в перчатку, на зазубренные ледяные пики, что громоздились вокруг. Названия звучали как языческое моление.
Ривен пристально поглядел на нее. Лицо ее раскраснелось на морозце, в карих глазах мерцали искорки, влажные губы слегка приоткрылись.
Перехватив его взгляд, она вдруг зарделась.
— Знаете, это невежливо — так откровенно пялиться. — Но она продолжала улыбаться:
— Наверное, — ответил он просто, — но меня впечатляет пейзаж… с тобой.
Они рассмеялись; смех их слышали горы. Ему хотелось прикоснуться к ее лицу, но он заставил себя отвести глаза, чтобы невольно не выдать взглядом напряжения своих мыслей.
— А шумный и суматошный Белфаст далеко-далеко отсюда, — сказал он, глядя, как пар их дыхания растворяется в морозном воздухе.
