«Может быть, и это случилось, чтобы мы встретились с отцом Кириллом?» – мелькнула у нее в голове кощунственная мысль, заставив ее сразу поёжиться от охватившего раскаяния.
Последнее, что она почувствовала перед тем, как провалиться в неожиданно подступивший к ней сон, это то, что голова ее, затуманенная слезами, стала вдруг совсем тяжелой и, соскользнув с плеча отца Кирилла, опустилась ему на грудь.
Долго еще отец Кирилл сидел в темноте, обнимая спящую Марию за плечи и тихонько поглаживая ее волнистые волосы. Глубокая складка пролегла у него меж бровями. И дело было не только в нелегких воспоминаниях. Перед нелегким выбором встала душа его… Себе-то он мог признаться, что давно запала ему в сердце эта девушка. С первой их встречи запала. Ее нежный облик, хранящийся в памяти, чистые до наивности письма не давали ему ее забыть. А это ее имя-знак, словно говорящий, что, забрав у него одну близкую женщину, прислали другую ему в утешение…
Перед поездкой в Санкт-Петербург он старался убедить себя, что едет туда только по своим учебным делам, но в глубине души понимал, что эта поездка так волнует его именно из-за того, что в этом городе живет Мария. Понимал, и пытался себя удержать. Поэтому и не сообщил ей о своем приезде, до последнего намереваясь воздержаться от встречи. Но продержался только день, и в первый же вечер позвонил ей домой.
Поначалу даже обрадовавшись, когда ее телефон не ответил, потом он стал дозваниваться к ней уже с каким-то упорством, впадая в отчаяние от мысли, что не увидит ее. Когда он поймал себя на этом, ему стало стыдно. Собственно говоря, зачем он это делает, ведь из этого ничего хорошего не получится! Его путь уже избран, ее – еще определяется… Да и она не давала ему никакого повода надеяться от нее на что-то большее, чем обычное дружеское общение. Но он решил, что ему все-таки нужно с ней увидеться, чтобы убедиться, что она в порядке, ведь летом у нее были какие-то проблемы, о которых она так ничего не сказала и не написала. А возможно он все-таки надеялся, что эта встреча покажет ему, что он нужен Марии только как пастырь, друг, которому можно поведать о своих горестях или удачах, но не как мужчина. И тогда он найдет в себе силы поставить заслон мыслям о ней, как о желанной женщине.
Но, как верно подмечено: «Благими намерениями вымощена дорога в ад»… Ничего хорошего из их встречи не вышло!
Ее глаза, в которых он сразу увидел ответ на свои сомнения, то, как доверчиво она открыла ему свою девичью любовь, то, как молила его о близости, перевернули его душу. Он почувствовал себя змеем-искусителем, коварно явившимся к девушке, заранее зная, что ничего, кроме боли и разлуки дать ей не сможет. И сейчас, после их разговора, когда их обоюдная исповедь всколыхнула в их душах тяжелые воспоминания, он еще раз четко понял, что он виноват перед Марией, что это он спровоцировал девушку, раздавленную подлостью ее жениха, на мольбу о близости. Со временем она бы забыла эту измену, успокоилась и нашла бы себе настоящего мужчину. Но он явился к ней, дал ей ложную надежду, прельстил, зная, что все равно вынужден будет оставить ее одну. Недаром она, словно предчувствуя это, сказала: «Вы тоже отвергли меня…» Как же она жить будет после этого?
