– О Господи! Мария, что ты со мной делаешь?! Я – не толстовский отец Сергий, и увечить себя не стану. Но ты же должна понимать, что искушаешь меня!
– Поцелуйте меня, пожалуйста, – попросила его Мария и потянулась к нему.
Ее тело в ожидании прикосновения отца Кирилла затрепетало, словно туго натянутая тетива.
Отец Кирилл вздохнул, наклонился и, поцеловав Марию в лоб, отодвинулся.
– Нет!.. – простонала она. – Не так! – и уже не дожидаясь его действий, прильнула к нему всем телом и прижала свои губы к его губам.
Почувствовав, как под неопытным, но страстным натиском губ Марии его покидают остатки самообладания, отец Кирилл запротестовал, обрывая поцелуй:
– Мария, нет! Как мужчина я уже умер, не искушай меня больше!
– Нет, неправда, вы живы! А если вы собрались умирать, то пусть ваша смерть мужчины родит во мне женщину! Прошу вас, сделайте это для меня! Я никого не смогла бы попросить об этом, только вас… – билась она об него всем телом, то отстраняясь, то прижимаясь к нему и обвиваясь вокруг него лозой.
Решительно отодвинув от себя Марию, отец Кирилл молча взял ее, как маленькую, за руку и вывел из кухни.
Включив в гостиной свет, он усадил ее на диван, потом сел рядом и сказал:
– Давай поговорим!
Мария прерывисто дышала, обратив на него напряженный взгляд, в котором смешалось отчаяние и мольба.
Отец Кирилл несколько секунд пристально смотрел на нее, потом встал, выключил свет и вернулся к дивану. В незадернутые шторы тут же проник свет уличных фонарей, но лиц в полумраке было не видно, только силуэты. Так разговаривать было легче.
– Мария… Машенька, послушай… – осторожно начал отец Кирилл. – Я еще в прошлый раз заметил, что тебя что-то гнетет… И не меня ты сейчас добиваешься, а словно пытаешься спрятаться от чего-то!
Мария шевельнулась.
– Нет, нет, не перебивай! – остановил ее рукой отец Кирилл. – Я же чувствую, что ты пытаешься что-то или кого-то забыть. Кто тебя так обидел?
Мария судорожно вздохнула, но промолчала и, опустив голову, сгорбилась, словно ее разом покинули все силы. Ей совсем не хотелось сейчас ни о чем таком вспоминать и говорить. Ее сердце рвалось прочь от этих воспоминаний! Забыть… забыть!.. Для этого ей нужно было так много и так мало. Она хотела любить и быть любимой. Она хотела семью и простого человеческого счастья. В этот вечер ей показалось, что она поняла, каким должно быть ее счастье. Но счастье на то оно и счастье, чтобы чаще всего оказываться недостижимым…
