– Осторожнее... Это скинхеды[30]... – говорит продавщица. Не очень красивая девчушка, но с очень красивой фигурой.
За занавеской сидит еще кто-то. Нога заброшена на ногу, слегка покачивается. Наверное, какой-то друг продавщицы. Но он вмешиваться не желает.
– Кто? – спрашивает Термидор.
– Скины... Фашисты...
Ему нравится последнее слово. Значит, в России тоже есть фашизм... И он с удовольствием встанет в ряды борцов с фашизмом. При этом Термидор знает, что под официальные лозунги всегда лезет всякая мразь. Мразь любит прикрываться красивыми фразами, преследуя собственные цели.
– Последний раз фашиста моя папа встречал в Маньчжоу-го[31], – говорит Пын. – Он моя рассказывал... Моя тогда совсем мальчиком была, когда рассказывала, но моя помнит... Здесь тоже есть японца?
– Хотите, я вас через служебную дверь выпущу? – предлагает продавщица.
– Спасибо. У вас очень хорошая фигура, – отвечает Термидор и направляется к двери, но от двери оглядывается.
– Спасибо, – говорит продавщица ему в спину и краснеет, становится лицом похожей на помидор, из чего Термидор делает вывод, что ей комплименты говорят нечасто.
Термидор, однако, не на фигуру продавщицы смотрит, хотя и ее, как мужчина, окидывает взором, а на своего товарища Пына. Он через стекло двери видит, что на улице их дожидаются человек десять хилых курящих недоумков, и показывает подбородком. Пын улыбается. Термидора от этой улыбки передергивает. Это всегдашняя улыбка акулы, приближающейся к жертве и готовой хватать разинутой пастью, полной острейших зубов. На акул Термидор насмотрелся в Аденском заливе. За время службы во французском иностранном легионе их не однажды возили на кормежку акул, а потом учили плавать среди них. И каждая секунда такого плавания была мукой и позором страха. Позором, к счастью, только перед собой, никто не фиксировал тогда состояния души... Акулы плыли мимо и улыбались...
Пын улыбается так же.
Но Термидор уже знает, что ему даже руками не обязательно шевелить, чтобы что-то сделать. За него все сделает китаец... И потому раскрывает стеклянную дверь и смело шагает вперед. Пын, как и полагается по технологии, выдерживает дистанцию и выходит чуть позже командира, чтобы рассеять противников.
Термидор видит все прекрасно. У него слишком большой опыт и слишком хорошая школа, чтобы не видеть, что происходит. Когда-то, будучи мальчишкой, он сам разрабатывал такую же тактику и втолковывал ее своим друзьям, считая наилучшим вариантом поведения. Наверное, это и есть наилучший вариант, но применим он только против простых, самых обыкновенных людей, не обученных постоять за себя. Термидор обучен. И обучен Пын. И эти хилые недоразвитые мальчики могут пригодиться только в качестве учебного материала для стажировки курсантов любой школы боевиков. Хоть Басаев, хоть Хаттаб, будь он жив, с удовольствием пригласили бы этих скинхедов-фашистиков для тренировки пары своих бойцов. Первая ошибка, которую допускают юнцы, – они разделяются. Пятеро берут в окружение Термидора, пятеро дожидаются Пына.
