Двор был заброшен и запущен, зарос многолетней травой, пробившей себе путь к свету меж тротуарных плиток, некогда уложенных аккуратно и старательно. Сохно любил красивые дома и красивые дворы и легко представил, как красиво здесь было тогда, когда хозяева в добром здравии думали только о мирной музыке. Музыка же войны всегда несет несчастья и разрушения. Но, прослужив всю свою сознательную жизнь в армии, Сохно не ожесточился и разрушения не любил. И потому легко представлял, как гуляли по двору, в саду и в доме дети.
Имея более обширную информацию, чем местные менты, Сохно предполагал, что дело с ночной стрельбой здесь, в этом саду, вовсе не так однозначно выглядит, как это передается ментовскими протоколами. И потому осмотр начал именно с дорожки сада около калитки, где все, как он понял, и происходило. Легкие шаги подполковника из-за забора услышал пес и трижды невнятно тявкнул, не угрожая, но предупреждая, что у него есть собственная зона охраны и он никому не рекомендует в эту зону вступать. Сохно к собачьему предупреждению отнесся с уважением и близко к калитке не подошел. Пятно ссохшейся крови на дорожке говорило, что дальше идти и смысла не было. Пятно было обведено мелом. Выделение для ясности при фотографировании в темноте. И контуры тела, что лежало наполовину на дорожке, были тоже обведены мелом. А остальные контуры того же тела, что на дорожку не поместились, были обведены на траве толсто прочерченной бороздой. И даже палка, которой борозду делали, валялась здесь же. Подполковник посмотрел на место, где тело располагалось, посмотрел на калитку, за которой время от времени раздавалось предупреждающее рычание, пожал плечами и почесал коротко стриженный затылок. Он хотел было уже вернуться к дому, но задержался в задумчивости, что-то в уме прикидывая. Сам встал на то место, где должен был стоять убитый перед выстрелом. Опять на калитку посмотрел. Отшатнулся, согнулся, имитируя нечто в нескольких вариантах, но падать не стал.
– Не верю, – с убежденностью Станиславского сказал сам себе и оглянулся на дом, зияющий пустотой окон.
Сохно было очевидно, что при выстреле из калитки, как описано в милицейском протоколе, человек должен был бы упасть в другую сторону. Пуля современного автомата хотя и обладает пониженной останавливающей способностью[8], все же бьет достаточно мощно и человека отбрасывает. Тем более если выстрел был произведен с такого близкого расстояния. Вот если бы стреляли из окна дома, скорее всего, со второго этажа, потому что окна первого этажа закрывают понизу кусты и для стрельбы оттуда требуется на подоконнике встать на цыпочки, тогда тело должно было бы упасть именно так. Конечно, возможно, что человек был ранен и шатался, подыскивая себе самую удобную позу для введения следствия в заблуждение, но тогда кровь не легла бы единым сконцентрированным пятном, брызги были бы неизбежны...
