Поэтому и говорил: «На Крайнем Севере!»
– Спецчасти? – понимающе спрашивал военком.
Вовка кивал.
Ну, пусть спецчасти…
Метеорологи и радисты работают на победу…
Сидеть на голых полярных островах – тоже испытание не из легких…
Но если честно, если совсем честно, то с таким испытанием вполне могла справиться даже мама (не зря вспомнило про нее Главное Управление Главсевморпути, когда понадобилось сменить полярников на острове Крайночном). Даже он, Вовка, мог справиться с таким испытанием. Ну, не берете на фронт, считал он, отправьте на длительную зимовку. Я дело знаю. Я – сын полярников. Я не спутаю анероид с барометром, и стратус от кулюмуса отличу. А понадобится, справлюсь с алыком, с ременной собачьей упряжью, соединяющей в себе свойства хомута, чересседельника, подпруги, постромок – всего сразу.
Мысленно Вовка не раз гонял нарту по тундре.
В правой руке – остол. Левая на баране, есть там такая деревянная дуга. Ветер в лицо, пуржит, лают собачки. На «Мирном» в металлической клетке грызлись от скуки семь крупных ездовых псов, Вовка бы с ними справился. Тем более, что сразу подружился с вожаком – Белым. Он, правда, был как снег. На фоне сугробов такого заметить трудно, разве что по черным глазам и носу. И Белый полюбил Вовку. Ведь Вовка не очень прислушивался к словам Леонтия Ивановича и часто подбрасывал собачкам сэкономленные за чаем сухари.
– Белый! Где твоя мамка, Белый?
Услышав про мамку (была у них такая игра), Белый ложился на доски пола и внимательно смотрел на Вовку. Конечно, не мамку свою он вспоминал, а ожидал подачки. А все равно как бы и вспоминал. Далеко от Белого находилась мамка. Ее еще в Архангельске (с согласия Вовкиной мамы) Леонтий Иванович обменял у англичан с морского конвоя на новенький гелиограф Кэмпбелла. Наверное, плыла сейчас мамка Белого к берегам Англии, а ее новый хозяин – штурман эсминца «Саллен» Берт Нельсон – гордился русской ездовой собакой и ласково трепал ее густой теплый затылок, настороженно посматривая на небо – не пикирует ли из облаков на его эсминец тяжелый «Юнкерс»?
В Северном и в Норвежском морях опасно. А здесь, в Карском…
Ну, прямо стыдно становилось Вовке за жирный угольный дым буксира, которым пахло, наверное, даже на дне моря. И за боцмана Хоботило, начинавшего суетиться, чуть только пробивалось сквозь облачность низкое полярное солнце, было стыдно. И за капитана Свиблова в белом шарфике, всегда как бы лебезившего перед маминым радистом. И даже за себя. Ведь не уговорил пермского военкома отправить на самый опасный участок фронта. Пусть курсы любителей-коротковолновиков Вовка не закончил и справка у него липовая, но детекторные приемники он знает, и азбуку Морзе отстукивает быстро. Конечно, не двести знаков в минуту, как Колька Милевский, но с элементарными погодными сводками справится.
