Сейчас он увидит ее прекрасные смеженные сном глаза, ее волнистые волосы, может, обнажившееся плечо…
О, дева Мария! О, Иисусе сладчайший!
Ганелон задохнулся.
И вздрогнул.
Пугающий долгий скрип внезапно донесся со стороны пруда, оттуда, где на берегу спала Амансульта.
Очень долгий, очень пугающий, какой-то томительный скрип, даже не скрип, а скрежет, как это иногда бывает, когда по мощеной камнем дороге волокут тяжесть.
Голос ада, заставивший смолкнуть птиц.
Стон, рвущийся из земного чрева.
Ганелон осторожно выглянул из-за кустов.
За то время, пока он спал, верхний пруд заполнился по самые берега, кое-где вода перекатывалась через край плотины.
Зачем такое Амансульте? Зачем она это сделала?
Верую в Бога Отца Всемогущего, прошептал про себя Ганелон. В Творца неба и земли. И в Иисуса нашего, который был зачат от Духа святого, родился от Марии Девы, страдал при Понтии, был распят, умер и погребен, сошел в ад, а в третий день воскрес из мертвых, взошел на небеса и ныне сидит одесную от Бога Отца Всемогущего.
Верую!
Ганелон еще раз осторожно выглянул из-за кустов.
Амансульты возле плотины не было. В густой траве белел лишь уголок забытого ею платка. Наверное, Амансульта давно проснулась, сделала свое неизвестное дело и ушла. Может, она уже вернулась в замок. Наверное, он, Ганелон, прозевал ее уход.
Но этот скрип!
Этот адский подземный скрежет!
Скрип и скрежет действительно доносились откуда-то из-под земли, может, правда, из ада.
Белые известняковые скалы кое-где поросли мхом. Острые камни, сухие и голые, как кость, торчали из травы. Мощный, как бы стеклянный поток свергался с плотины, рискуя подмыть основание и без того давно покосившейся старинной башни Гонэ.
Говорят, когда-то здесь стоял замок Торквата.
Говорят, когда-то здесь под стенами древнего замка старый петух отложил яйцо в теплый навоз, снесенное петухом яйцо высидела белая жаба и на свет появился василиск – полуметровая змейка, желтая, как знамя неверных, с белым пятном на голове и с тремя утолщениями на лбу, как корона. Известно, василиск убивает одним взглядом, от его ужасного дыхания сохнет на корню и возгорается трава, плавится камень.
Дева Мария, ужаснулся Ганелон, здесь все мертво!
Что может так ужасно скрипеть и скрежетать в земных недрах? Что может издавать столь ужасный подземный стон?
Все суставы, сочленения и связки Ганелона вдруг начали нервно подергиваться в некоей таинственной лихорадке, дрожать, подрагивать. Ступни и колени вдруг с силой вывернуло.
